надежда должны быть омрачены этим страхом?» Нет, не то имелось в виду. Писатели древности имели в виду, что, если ты не готов в жизни к предельному риску, ты не живешь в полную меру. Есть место в письме одного французского писателя к другу: «Я готов стоять за свои убеждения вплоть до повешения – исключая его»[82]. Как только вы сказали: «исключая смерть», это означает, что вы не готовы стоять за свои убеждения; это означает также, что и в обыденности жизни вы не готовы действовать сплеча, со всей силой, всей страстью, всем убеждением, на какие вы способны.
Так что очень важно ставить себе самому вопрос: готов ли я жить в полную силу, даже с риском для жизни, или я слишком трусливый, слишком робкий, слишком боязливый, слишком сосредоточен на себе? Готов ли я постоянно отдавать жизнь; готов ли, если однажды придется, положить жизнь за что-то, что больше меня, святее, чем я, за что-то, что потребует всего меня целиком, а не только частичную мою верность? Я думаю, такое отношение к жизни и смерти существенно важно не только для воина, но и для любого живого человека, потому что все мы стали робкими, трусливыми, неуверенными вследствие эгоцентризма, который внушает нам желание выжить, стремление ничем не рисковать, вместо того чтобы жить сполна и класть свою жизнь на то, ради чего стоит и жить, и умереть.
А это приводит меня к тому, чтобы спросить себя самого: за какие ценности стоит жить и умирать? Одну такую ценность я уже упомянул: это человек, человек и его судьба; и я не имею в виду просто выживание человечества, но качество жизни, потому что простого выживания недостаточно. Бывают ситуации такой обездоленности, такой болезни, что мы не можем желать жизни просто ради выживания, и люди, которые ответственны за других, не должны заставлять людей выживать, когда они не живут. Просто существование – не то же самое, что жизнь.
Так что стоит каждому из нас задаться вопросом в рамках собственной жизни, в пределах своего кредо или его отсутствия, своих убеждений: какова для нас ценность человека? Это одна из больших тем, которую, мне кажется, христианство принесло на Запад. Древний мир не мыслил понятиями абсолютного, предельного значения, ценности человеческой личности. Были рабы и были их владельцы; рабы были скотом, каждая особь этого стада могла быть заменена другой; если она умирала, ее можно было заменить. Христианство внесло понимание того, что каждая человеческая личность – это предельная, абсолютная ценность, что нет ничего больше человека. И сегодня, независимо от того, христиане мы или нет, мы можем мыслить в этих категориях, потому что опыт показал нам, какова ценность человеческой личности, показал, что не существует человеческого скота или стада: есть люди, личности, и в каждой – вся глубина человечества. В ней может недоставать культуры, может недоставать цивилизованности, может недоставать очень многого, но одно всегда присутствует: вся глубина человеческой души, ее горя и радости, ее чувства красоты, любви, благородства во всех смыслах этого слова.
Это – первая из основоположных ценностей, которую мы всегда должны иметь в виду, что бы мы ни делали. Порой случаются ситуации, когда требуется отстаивать абсолютную ценность человека с оружием в руках. Порой, напротив, следует делать все возможное, чтобы избежать насилия, но в любом случае в основе – человек, личность, святость и ценность человека. Очевидно, что с этим связаны и другие ценности, потому что на протяжении истории люди создавали объединения; не стадо, не скот – люди составляют общности, объединенные культурой, общей верой, общим прошлым, и чувствуют, что между ними особая связь. Они чувствуют также: то, что они создали на протяжении веков, чрезвычайно ценно – не только как свойственное им мироощущение. Они чувствуют, что созданные ценности должны продолжать жить; нельзя допустить, чтобы они были уничтожены вандализмом или вытеснены другими культурами, утверждающими свое превосходство, потому что они сильнее и в состоянии разрушить или ограничить данную культуру.
Так что нам следует понять: кроме того общего, что нас объединяет, нельзя забывать об особенностях людей, какими они стали в определенных географических пространствах. Я сознательно говорю о географических пространствах, а не о странах и нациях, потому что понятие страны не всегда просто. Если взять, например, культуру России, где более ста пятидесяти различных народностей, невозможно говорить о нации; но можно говорить о территории, которая обладает общей историей и где в основе культуры в большой мере лежит нечто общее. Так что существует измерение не индивидуальное, не личное, но единое измерение человеческих сообществ, обладающих общим прошлым, общей культурой, общей жизнью, ценящих эту жизнь, эту культуру. Они не готовы допустить разрушение всего этого ради того, чтобы влиться в более обширное сообщество, просто потеряв свое специфическое богатство.
Есть и другие ценности, которые постоянно выходят на передний план. Например, права человека. Мне кажется, мы слишком много говорим о правах человека и недостаточно говорим о его ответственности и обязанностях. Это поражает меня во всех странах, которые я знаю (а я – себе на радость или на горе, – будучи русским эмигрантом и в течение ряда лет несши церковно-административную ответственность в Западной и Северной Европе, повидал много стран). Я убежден, что каждый человек имеет право раскрыть свое человечество в полноте; каждая группа людей имеет право осуществиться как коллективная личность. Но еще более страстно я убежден в том, что человеческие права должны быть защищены; они должны быть предоставлены теми людьми, которые в состоянии взять на себя ответственность и имеют долг перед другими. Иначе говоря, я считаю, что сильные должны предоставить права слабым, а не ждать, пока слабые наберутся достаточно силы, чтобы свергнуть тех, кто не давал им доступа к принадлежащему им по праву человеческому существованию или лишил их его.
И это, мне кажется, следует распространять и утверждать в нашем сегодняшнем обществе. Меня поражает отсутствие такого понимания во всех тех странах, которые мне приходится посещать. Провозглашаются права человека, идет вялотекущее сопротивление, время от времени вспыхивает мятеж, происходит взрыв насилия, но где те люди, которые сказали бы: «Власть в наших руках, и мы обязаны обеспечить всем право быть людьми»? Я говорю «право быть людьми», а не «права человека», потому что «права человека» стали политическим лозунгом, политическим выражением, а «право быть человеком» покрывает гораздо более широкое поле.
Позорно, что христианские церкви по всему миру всегда проповедали слабым кротость, смирение и все то, что Ницше назвал бы «рабскими свойствами», и почти
