книге находит ненавистное имя «Вера». И сносит! Вот так просто сносит, потом вздыхает и смотрит на меня.
— Так лучше?
— А она у тебя одна? — хмыкает на мой саркастический выпад, но говорит правду.
И это радует.
— Нет.
— Спасибо за правду.
— Не за что. Это еще одно правило: никогда мне не ври. Я ненавижу ложь.
— Буду иметь ввиду. Я тоже.
— Буду иметь ввиду. Что касается «третьих» лиц…
— Пожалуйста… — перебиваю шепотом, неосознанно сжимая его футболку, — Не поступай так больше со мной. Лучше просто уйди, но…
Алекс тоже перебивает, взяв мое лицо в ладони, приближается и уверенно, твердо отрезает все мои сомнения.
— Прости за то, что тогда было. Не знаю, зачем я это сделал…хотя нет, знаю.
— И зачем?
— Мне не нравится быть зависимым, а ты…не могу это контролировать. Ты меня дико тянешь. Мне нравится с тобой говорить и слушать тебя. Нравится, когда ты рядом. Нравится…
— Секс со мной? — усмехаюсь, а он нагло дергает бровями.
— Это мне очень нравится. У меня такого никогда не было.
— Врешь.
— Нет, — спокойно отбивает, но потом уже четко ставит точку, — Я даю тебе слово, что этого не будет. Только ты и я, никакой грязи. Вдвоем. Ты согласна?
Молчу, пытаюсь анализировать, взвесить риски, но все летит к черту — я не могу думать! Поэтому только часто киваю и тянусь к нему, а Алекс не заставляет себя долго ждать. Он впивается в меня поцелуем, прижимая к стене, и так мы скрепляем наш «пакт», который звучит очень просто: у нас отношения.
Глава 19. Зебра. Амелия
17; Сентябрь
Он сдержал каждое свое слово, но это не означало, что все было идеально. Нет, не было. Все было с ухабами и кочками, но кто сказал, что ухабы и кочки не могут быть идеальными? Мне было хорошо каждую минуту эти три месяца. Если меня спросили, я бы с уверенностью ответила, что это были лучшие три месяца в моей жизни, даже не смотря на все сложности. Алекс не был хорошим мальчиком, очевидно, но я приняла его. Конечно без его правил он не был бы собой, но правила были просты и до безобразия очевидны.
Во-первых, никакого вранья. Он на дух не переносил ложь в любом ее проявлении, но я тоже, так что в этом мы совпадали, и меня это правило не напрягало от слова «совсем». 1:1
Во-вторых, запретные темы. Как и «до» нашего пакта, в наших отношениях присутствовали своеобразные «зоны X», в которые входить нельзя ни при каких условиях, если только разговор не начнет тот, кому эта зона принадлежала. В его случае, это была семья и «та самая» женщина. В моем семья. 2:2
В-третьих, Алекс оказался собственником до мозга костей. Он ревнивый настолько, что в тот день, когда мы заключили наш пакт, как уже потом выяснилось, он действительно злился. Потому что ревновал. Меня. К Косте. Я смеялась часа два, а потом пару дней его подкалывала, когда услышала этот кринж, который «не наркотики», а дичь какая-то. Самое забавное, что даже после всех моих шуток, объяснений и приведении логичных аргументов, он остался непреклонен. Мне нельзя ни с кем общаться, кроме него. Точка. Мне нельзя одеваться слишком откровенно. Точка. (Запятая, если считать, что в нашей комнате можно ходить хоть голой, но только для его глаз). Когда я услышала все это, мне сразу пришла в голову та странная фраза на Патриарших: моя любовь гораздо хуже моего безразличия. Почему-то я прямо почувствовала, что она как-то связана с этой его чертой, и Алекс подтвердил. Он — собственник, а если я «его», то только «его». Такое зайдет далеко не всем. «Той женщине», например, это не нравилось (сноска: он сам пустил меня на эту территорию, но всего на полшажка, а я и не лезла особо. Все и без того понятно, по-моему). Но знаете? Оказалось, что и я не отстаю. Меня быстро стало бесить, что когда мы куда-то шли, на него непременно все пялились, а особо наглые дамы и вовсе строили глазки. Алекс посмеивался, но так ничего себе и не позволил, даже банального контакта взглядами. И все равно…бесило. Так что 3:3.
Больше никаких четких правил не было, а это, как ни крути, всего лишь границы, которые меня не напрягали, а которые я скорее разделяла. Остальное — глупость, по поводу которой мы бурно ссорились все лето, потом также бурно мирились. Крис и Арай даже настояли на нашем переезде в «домик для гостей» у бассейна того самого дома их общего приятеля. Да, мы провели там все лето, и я не жалела ни секунды. Да и вообще жалеть особо было не о чем — в этот период мне выпадали одни лазейки для удачных ходов.
Та неделя с Камиллой прошла просто прекрасно! Она очень повзрослела и поумнела, а еще стала заниматься танцами. Мы много куда ходили: в аквапарк, в кино, в музеи, на всякие выставки, в зоопарк…и ходили не одни. Алекс был третьим, так что да, я всё-таки получила свое «не-свидание» в зоопарке. Странно было то, что не смотря на все его громкие заявление о «я-предпочту-аборт», с Камиллой он поладил с первой минуты их знакомства. Одна радость была за ними наблюдать, у меня сердце пело. Когда мы ее провожали, она даже подарила ему камушек, который сделала в тайне, когда мы ездили на Лошадиную ферму. Там был уголок «творчества», где я слепила цветок, Алекс разрисовал кружку вместе с Араем, а Кристина сделала тарелку из глины. Камилла же скрывала до последнего, что она там накуролесила, но когда мы прощались, каждый на память получил вот такой вот маленький презент. Алекс был последним. Ему она стеснялась подарить открыто, поэтому отвела в сторону и нашептала что-то на ухо, и пока это происходило, улыбка на его лице только росла.
Вторая хорошая новость случилась в тот же вечер, как Камилла улетела с мамой в Исландию: мне принесли коробку. Обычную, картонную коробку, но когда я ее открыла, на секунду замерла. Внутри на черном бархате лежала одна красивая роза идеально белого цвета, безупречная. Каждый лепесток шел к другому, бутон крупный, увесистый, а запах просто волшебный, насыщенный. Алекс подошел со спины, обнял и уже по-привычному положил голову мне на макушку, а через миг издал хриплый смешок.
— Знаешь, я, наверно, скоро привыкну, что моей девушке дарят ножи, но розы? Это меня уж точно не устраивает.
Я улыбнулась.
