костлявыми руками и пустым взглядом. Только вот в реальности, уверена, он выглядит совсем иначе. По описанию, он высокий, сильный, статный мужчина, носит костюмы, как и большинство мужчин, да еще и отучился на архитектурном факультете. Но я не знаю никого с фамилией Олд. Я дожевываю остатки еды, допиваю успокаивающий чай и набираю номер Ала.
– Привет, – раздается из трубки его веселый голос.
– Привет, ты как? – спрашиваю я, улыбаясь.
– Уже отлично. Твой голос творит чудеса. Ты знала это? – заигрывает он.
– А то! Послушай, а ты не помнишь имени сына Иосифа Олда? – спрашиваю я, а внутри зарождается какой-то непонятный, необъяснимый страх.
Он задумывается, что-то мычит, отвечает кому-то, что занят, а потом говорит:
– Прости, нет, не припомню. Но я еще не дома, как буду, попробую поискать. Если честно, вообще не помню его имени, словно он просто где-то промелькнул пару раз – и все.
Хм… Если Ал не найдет его имени, придется звонить декану, может, вспомнит кого-нибудь по фамилии Олд.
– Спасибо, посмотри, пожалуйста, я твоя должница, – говорю я и уже хочу нажать отбой.
– Сама-то ты как? – не хочет прерывать наш разговор Ал.
– Честно, даже не знаю.
– Почему? Хочешь заеду, правда, будет поздновато.
– Давай не сегодня, я на самом деле устала, слишком много всего произошло, – признаюсь я искренне.
– Ладно, отдыхай. Если что, я всегда готов, только дай знать.
– Обязательно дам. Спасибо. – И я чмокаю трубку, перед тем как отключить вызов.
Мне бы очень пригодилась его поддержка, уверенность и его легкость. Но не знаю почему, мне, наоборот, хочется от него отдалиться. Хочется отпустить, словно я знаю, что скоро придется сказать ему «прощай». Мне бы очень хотелось простых, обычных отношений, чтобы гулять по парку, держась за руки, ходить в кино и кафе, встречаться с друзьями, устраивать семейные ужины. Мне, как никому другому, хотелось просыпаться рядом с ним в нашей общей квартире, а не одной в чужом доме и в чужой жизни, которую я отняла…
Я всегда считала себя позитивным и улыбчивым человеком. Но у каждого есть предел радости, своя норма улыбок и счастья. С каждым днем все сильнее ощущаю, что исчерпала все свои силы и энергию. С каждым часом все отчетливее чувствую себя обманщицей и вором. Чувствую, как мои песочные часы опустели, мой песок давным-давно иссяк. Имею ли я право забирать чужое время? Никто из них не давал согласия, а я не просила, просто приняла действительность и поплыла по течению, вместо того чтобы выплыть на берег, на собственный берег.
Чем я лучше него, чем лучше этого монстра? Ничем… Абсолютно ничем…
Звонок телефона вырывает меня из сеанса самобичевания.
– Алло, – отвечаю я автоматически.
– Приезжай в участок через час, – говорит Сергей своим обычным властно-повелительным тоном.
Не успеваю я ответить на его предложение, как он вешает трубку. Я натягиваю на себя первое, что попалось, и устремляюсь в полицейское управление.
Через час уже сижу в кабинете у Сергея в ожидании его высочества. Прошло уже минут десять, а то и больше, как он вышел, ничего мне не объяснив. Его все еще нет.
«Что он задумал? Или кофе в этот раз варит себе в турке?» – усмехаюсь я своему сарказму.
Тут он заходит в кабинет и передо мной появляется мой альбом для рисования. Бэк просто садится напротив и пристально смотрит на меня. А я, пронизанная страхом воспоминаний, скованно смотрю на частичку прошлой жизни. На вещь, которую обожала, без которой не проходил ни один мой день. Он словно хрустальный бокал из старинного набора, и мне страшно к нему прикасаться. А вдруг я дотронусь до него, и он рассыплется, разлетится на мелкие осколки, как вся моя жизнь. Только через пару секунд я выхожу из ступора и улыбаюсь краешком губ, проведя ладонью по обложке. Прохладной и гладкой, как и всегда.
– Ну, чего ждешь? – спрашивает Бэк грубо.
Я поднимаю на него взгляд, пожимаю плечами и открываю альбом. Пролистываю шершавые листы моей жизни. В них продолжают жить родители: вот мама в саду, вот отец за письменным столом. В этом альбоме живут мои воспоминания: пожилой сосед из дома напротив выгуливает своего смешного мопса, а вот мамина подруга с ковриком для йоги ест пирожное у нас на диване. А это мои одногруппники – продолжают сидеть за своими партами. И декан разговаривает со студенткой у вывешенного расписания. О, а это коридор первого этажа университета и опаздывающий студент. И тут я переворачиваю последний нарисованный лист и вижу Анну. Анну, сидящую напротив меня в сердце университета, улыбающуюся и смотрящую на часы. Такую живую и красивую.
Но больше в альбоме нет никаких рисунков. Обычная повседневная жизнь. Моменты, которые мы не замечаем, но каждый из них оказывается на вес золота.
– Она рисовала тебя. И что это может значить? – говорит Сергей, рассматривая последний рисунок.
– Да, в тот самый вечер, – произношу я скорее себе, чем ему.
Еще раз смотрю на изображение Анны, на ее улыбающееся лицо, и тут мой разум просыпается, что-то щелкает в мыслях, и от осознания того, что вижу, мое тело замирает, будто его обмотали скотчем или целлофаном. Я столько раз видела это лицо в зеркале. Но никогда не смотрела на него со стороны, не видела его так, как видят другие. А сейчас я смотрю на девушку на рисунке и отчетливо вижу сходство – сходство с Астрид. Невысокая, с пышными бедрами, которые обтягивает вязаное платье, длинные темные волосы, еще не подстриженные, чуть пухлые губы и аккуратная родинка на левой щеке, которую я отчетливо прорисовала на изображении. Анна тоже стала его жертвой!
Я вскрикиваю от всей этой картины, которая предстала передо мной. Пазл в голове окончательно сложился. События исковерканными эпизодами завертелись перед глазами. Вот что Анна делала в театральном зале, о чем она пыталась рассказать Киру по телефону, но не справилась с эмоциями. Поэтому там была бутылка вина, которая пропала, когда Кир вышел избавиться от вещей. Кир просто не успел, он тоже попался ему в лапы. Все пошло не по плану, монстры зачастую сообразительней и изворотливей, чем мы можем себе представить. Не зря же перед тем, как протянуть к нам свои костлявые руки из-под кровати, они вначале незаметно пробираются в дом.
И тут мое тело из холодной дрожи бросает в пекло ада. Мне кажется, что все поры источают липкий пот. Я перелистываю пару рисунков назад и разглядываю один, узнавая то же платье, ту же заколку Анны, которая стояла спиной ко
