всех. Исподтишка я разглядывала нашего гостя: он был приятной внешности и довольно свеж. Мне же почему-то хотелось увидеть перед собой урода и увальня, дабы поскорее прервать «сватовство». Его мягкий голом, манера говорить, скромность начинали раздражать меня.
- Вам нравиться Франция? - задал он вопрос, который в первую очередь задают иностранцам французы. Вопрос был бессмысленным, потому что предполагал заведомо положительный ответ. Даже если Франция кому-то и не нравилась, приличия требовали такого ответа. Поэтому французы и думают, что их страна нравится всем.
- Да, - коротко и тихо ответила я. Мне показалось, что наши роли поменялись. Люсьен был еще более застенчив, чем я. Это несколько вдохновило меня, и я взяла инициативу в свои руки. Почувствовав, что я могу наломать дров, Гюльнар вмешалась в разговор, поясняя мою «грубость».
- Она не первый год живет в Париже, но будто сейчас покинула гарем. Не обращайте внимания на ее суровость -это от застенчивости. Удивительно! Вот я, к примеру, совсем недавно в Париже, а как будто родилась здесь. -Гюльнар делала мне осуждающие знаки глазами, чем еще больше сердила.
Подошло время идти ужинать. Автомобиль Жерома ждал нас внизу. Гюльнар села впереди, рядом с Жеромом, а я устроилась на заднем сиденье, рядом с Люсьеном. Воспользовавшись моментом, он начал делать тошнотворные признания:
- Если б вы знали, как давно я желал познакомиться с восточной девушкой! Жером говорил мне о вас. Но вы, гораздо лучше, чем я представлял. Вы прекрасны! О, чудесный Восток! Девушек, которых называют музму .
- Девушки-музме бывают в Японии.
- Какая разница? Утонченные девушки, музме - все это чудные воспоминания. Чинары, крепости. - Люсьен прямо исходился лирикой! Но вдруг он задал четкий вопрос:
- Скажите, а кто ваш Бог?
- Наш Бог очень неплохой мужик, - с безразличием ответила я.
- То есть, как это?.. - не дожидаясь ответа, продолжил:
- Жером говорил, что вы мусульманка. Вы знаете мусульманский язык?
- Такого языка я не знаю. А мой родной язык - азери.
- Азери?.. Ах, как замечательно!
По-моему, Люсьену понравилось слово «азери», созвучное с «азур» - голубое небо. Он, выражая волнение, взял меня за руку. Но я резким движением оттолкнула его руку. Люсьен несколько опешил:
- Не сердитесь. Я вовсе не желаю, чтобы моя маленькая мусульманочка сердилась. Хотел я увидеть вас в своем гареме! Наверное, вы носили там изящные шелковые одежды.
У меня не было терпения и желания менять его дурацкие представления. Весь оставшийся путь он часто вздыхал, рассказывал о своей Орлеанской клинике, доме в Молоне. Говорил, что будет рад видеть меня своей гостьей. Я отвечала коротко и с безразличием. Мягкость и простота этого человека были мне неприятны. Я уже решила про себя дать ему «отвод». Но давление Гюльнар, настойчивость Грандо и моя слабость сделали свое дело. Люсьен приходил к нам в конце каждой недели, пытаясь уговорить меня. С каждым разом он становился еще более ласковым. Он смотрел на меня влюбленными глазами и волновался, как юнец. Люсьен часто присылал мне аккуратные письма, написанные красивым почерком. Они начинались словами: «Навеки твой!» Принося мне букеты роз, он говорил, что я сама - чудеснейшая из цветов, глаза у меня как у газели, а зубы как жемчуг. Слова, конечно, красивые, но без особенной фантазии. Удовольствия от них я не ощущала.
Гюльнар бранила меня, говорила, что Грандо хорош собой, здоров и нормальная женщина может его полюбить. Я продержалась месяц, а после начала уступать. В один из вечером, когда он снова взял меня за руку, я не отвела ее. И поняла, что влипла.
И не знаю, как приступить к рассказу об этом серьезном происшествии. Может быть, не стоит говорить и выставлять себя посмешищем? Так и быть, расскажу.
Это случилось после того, как мы с Люсьеном пообедали вдвоем. До того момента мы всегда гуляли вчетвером, и я не хотела оставаться с ним наедине. Исход таких встреч ясен всем. Если мужчина хочет привлечь женщину, он одаривает ее, водит в рестораны, угощает дорогим вином. Не стоит сочувствовать такой женщине - она действует по своему плану. На этой паутине два паука приглядываются друг к другу, и пока неизвестно, который из них съест другого.
В тот день я была голодна, как монгольский всадник. Ласкаемая нежным взглядом Люсьена Грандя, я пила вино и съела целого цыпленка. Радуя Грандо своим хорошим аппетитом, я решила подольше сохранить свою независимость, и не раскисать перед человеком, который мне не очень нравится. С этой целью я заказала еще бутылочку коньяка. Но мой кавалер не обращал внимания ни на чрезмерный аппетит, ни на манеры своей дамы. А коньяк тем временем сделал свое дело, и дама уступила. Грандо стал страстно сжимать мою руку и проявлять активность подростка, несмотря на свои сорок лет. После обеда он повез меня в Болонский лес и предложил выйти из автомобиля, полюбоваться лунной ночью. Решил, видимо, что луна придаст большую романтичность нашей беседе. Грандо, часто вздыхая и называя меня «бессердечной музме», отважился поцеловать в шею. Затем стал осыпать меня поцелуями. Во мне началась борьба. С одной стороны, эпитеты Люсьена раздражали меня, но с другой, прикосновение его губ заставляло мое тело дрожать. И так, постепенно, и лес и небеса становились все чудесней, все вокруг начало обретать волшебную красоту.
Через некоторое время наш автомобиль заехал в гараж на улице Бермет. Название улицы мне понравилось. Мы направились в номер гостиницы, снятый Люсьеом. Но здесь я снова стала испытывать неприязнь к нему. Ведь нас видела горничная, и она знала, для чего мы пришли сюда! А после мы поднимались в узком лифте вместе с другой прислугой. Я дважды испытала стыд! Войдя в номер и увидев кровать, я снова сконфузилась. Грандо заставил меня испытать чувство стыда - ненавидела его за это! Не раздеваясь, села на кресло и решила поставить в неловкое положение того, кто вогнал меня в краску стыда. А он, усевшись на подлокотник кресла, стал страстно целовать меня. Прямо как герой кинофильма! Я резко оттолкнула его, и он едва не упал. Грандо ухватился за спинку кресла, чтоб не упасть.
- Оставьте меня, я ухожу.
- Но, дорогая, не причиняй мне боли! Я люблю тебя!
- Ха-ха! - меня рассердило то, что он перешел на «ты», и так я выразила сомнение в его словах.
Если б Грандо знал, что происходит у меня внутри, он удивился бы. В действительности,
