вспомнит о своей истинной Силе, и тогда спасать уже будет некого.
Мое сердце сжалось – выбор дался мне необычайно легко.
Эспер яростно взвыл, ощутив в моей душе отчаянную, гибельную решимость. Он попытался удержать меня, связать мои руки и ноги, приковать к месту или заставить бежать прочь, но разъедающая его кожу боль туманила разум, ослепляла и препятствовала нашей борьбе. Пальцы чудовища сомкнулись на его шее, и я сорвалась с места.
Я должна была успеть, пока в легких друга еще оставался воздух. И пока он оставался в моих.
Отчаянно закричав, я бросилась чудовищу на спину и ухватилась за отросшие по бокам шипы: левую руку пронзила боль, а правая слишком быстро лишилась опоры – кость рассыпалась прахом от заключенной под моей кожей Силы, – но я удержалась, зацепившись пальцами за выпирающее голое ребро. Существо взвыло, отшатнулось от Эспера и яростно замахало лапами, пытаясь содрать меня со спины, как впившегося в рану овода, но обросшие плотью конечности уже не могли вывернуться в суставах. Тамиру высвободился из пут Тьмы, могучей лапой саданул по ноге чудовища, и оно припало на одно колено. В тот же миг Муирн прыгнул ему на морду, свирепо выцарапывая едва открывшиеся глаза.
Дракончик воинственно рычал, его когти рвали тонкую кожу на лоскуты. Но внезапно тяжелая лапа чудовища заключила его в стальные тиски. Зубы Муирна впились в толстый палец, и существо крепче сжало кулак. Мне показалось, что сквозь липкое хлюпанье Тьмы, крик друзей и рык Эспера я услышала тихий, едва различимый хруст. Глаза дракончика удивленно округлились, из пасти брызнула кровь – светло-розовая, не похожая на вязкую лиловую грязь, что пыталась наполнить жилы монстра.
Я закричала, окликнув Муирна. Чудовище размахнулось и бросило его на пол – вновь раздался хруст, зверек слабо вздрогнул.
Больше не медля ни секунды, я вонзила правую руку в мягкую, еще не сформировавшуюся плоть между ребрами существа. Нечто мерзкое и склизкое прошло между пальцев, в нос ударил тошнотворный запах гнили. Наконец ощутив теплоту кристалла, я просунула руку глубже – она утонула почти по локоть – и крепко сжала Сердце.
Раздался звонкий треск.
Острая боль пронзила мою грудь, будто арбалетная стрела.
Монстр взвыл, резко пошатнулся, мои пальцы ослабли, и я сорвалась с его спины на твердый, усыпанный каменной крошкой пол.
Глаза наполнились горячими слезами. Боль растекалась по телу, словно ребра ломались и раздвигались, обнажая зияющую дыру. И, отчаянно пытаясь заполнить ее, я прижала осколки Сердца Эрии к груди, сквозь накатывающую черную пелену чувствуя, как оно крошится и теплым песком осыпается сквозь пальцы.
Последним, что я увидела, были полные печали и сожаления глаза Муирна, лежащего передо мной.
Волк, который сбросил шкуру
213 год со дня Разлома
Несколькими днями ранее
Это уже становилось традицией: каждое утро, когда даже альмы еще лениво нежились в своих гнездах, Арий приходил в ее спальню с жестяной миской, полной вязкой, похожей на мазут краски, садился на пол у кровати, и в медитативной тишине Маретта красила его локоны, из которых ее собственная кровь вытянула цвет.
Женщина неспешно перебирала серебряные пряди, и те тускнели под ее тонкими, блестящими от липкой черноты пальцами. Но это была временная мера: краска держалась лишь до ранних сумерек, а после осыпалась посеревшим пеплом на плечи юноши.
Маретта пыталась бороться с белизной собственных волос с юности, испробовав не одно зелье, но совладать с ее истинной природой сумела лишь Сила Слез, воссоздать которую женщина не могла. Она была не так искусна, как некогда ее приемный отец, а потому все чаще задумывалась, чтобы прибегнуть к помощи вездесущего ящера, которого ее новые гости привели с Клаэрии.
– Как иронично, – вдруг лениво промурлыкал Арий. – Эсса красит свои волосы в белый, подражая тебе, а я наоборот – пытаюсь их прятать.
– И я не устану повторять, что это необязательно, – уже не впервые напомнила женщина. – Легкое серебро в волосах придает тебе изысканности и никак не выдает мою сущность. Люди запросто поверят, что виной твоему новому облику послужила тяжелая болезнь, которую ты чудом поборол. Хватит бояться за меня.
Арий не ответил. Лишь недовольно поджал губы, но Маретта увидела его лицо в отражении зеркала, стоящего в углу.
– Эсса мне все рассказала, – вдруг нерешительно начала женщина и резко умолкла, ожидая реакции.
Она будто шагнула на хрупкий лед и теперь прислушивалась к его хрусту, боясь сделать следующий шаг. Но Арий заговорил; голос его звучал ровно и спокойно, и Маретта ощутила, как крепнет застывшая вода под ее ногами.
– О чем? – с интересом спросил юноша.
– Обо всем, что видела с того дня, когда отправилась за тобой в Дарион, и о том, что ты сам ей рассказал. – Она сделала паузу, встретившись с его испытующим взглядом в зеркале. – И о том, что ты подчинился шинда, спасая меня.
Арий повернул голову – недокрашенная прядь выскользнула из пальцев женщины – и внимательно посмотрел в ее лицо.
– Ты злишься на меня? – удивленно спросил он.
– Злюсь, – признала Маретта и требовательно дернула за серебряный локон, заставляя юношу отвернуться. Когда он повиновался, она продолжила: – Я не один год сражаюсь за свою тайну. Эти шинда не первые, кто подбирался к ней так близко, и я бы с ними как-нибудь справилась. А вот ты мог серьезно пострадать!
– Но не пострадал же. – Арий небрежно пожал плечами и тут же получил щелчок по макушке, который вызвал у него легкий смешок.
– Тебе просто повезло! – фыркнула Маретта.
– Повезло? – переспросил юноша, и нотки веселья улетучились из его голоса. – Если отрубленную голову врага можно назвать именно так, то да – мне повезло.
– О чем ты? – женщина насторожилась.
Арий отстранился и устало потер виски.
– Эсса знает не все, – нехотя признался он. – Поначалу я действительно собирался отдать им Странника, когда найду. Я не видел другого способа, как защитить тебя и Эссу. Но когда я понял, что Странник – обычная потерянная девушка, то засомневался. Я надеялся, что она сумеет вернуться домой, пытался даже ее запугать, потому что думал, что Двери не открываются перед ней оттого, что она так крепко держится за Гехейн. Я злился, шинда стали настойчивее. А однажды я ощутил от Странницы запах брата. Как после этого я мог отдать этим чудовищам часть его души? Я больше не знал, как спасти одновременно вас всех, и уже собирался выйти за стену Эллора и склонить голову перед Королем – после этого поймавшей меня шинда уже не было бы смысла раскрывать твою тайну. Но случилось то, что действительно можно было считать везением: утром я нашел на своей кровати коробку с отрубленной головой той женщины. Это одновременно было подарком – теперь ее мертвый язык ничего не мог разболтать – и предупреждением, как и мое настоящее имя, которое в тот день назвала Лукреция Моорэт. С кем бы она ни заключила сделку, все, чем она могла меня пугать, – это Король, а с волками я бы как-нибудь разобрался сам.
– Почему же ты тогда не вернулся? – осторожно спросила Маретта.
– Из-за Эспера и… – Арий робко умолк, и женщина закончила за него:
– …и Алессы.
– И его человека, – поправил ее Арий. Он старался, чтобы голос его звучал как можно хладнокровнее, но Маретта ощутила скрытые в его душе чувства.
Осторожно сжав его плечи – черная краска с пальцев отпечаталась на кремовом халате, – женщина опустилась на пол рядом с Арием.
– Не нужно, Йору, не прячься от меня, – попросила Маретта. – Я ведь чувствую, как трепещет твое сердце, и слышу, как гулко оно бьется в ее присутствии.
– Я боюсь, – тихо признался он, и голос надломился. – Я уверен, что Призраки, охотящиеся за Алессой, действуют вместе с волками и однажды они найдут ее из-за меня. Потому что тамиру всё еще идут по моему следу. – Он поднял взгляд к окну, за которым уже запели альмы. – Здесь, на Пике, Алесса так счастлива! Она забыла о страхе и улыбается как прежде.
