– Как скажешь. – Ханнер почувствовал, как его подтолкнули; еще мгновение – и его ноги коснулись ковра. Он осторожно шагнул вперед.
Больше всего это походило на ходьбу по перине; Ханнер поспешил сесть, и маг подвинулся, давая ему место.
Ханнер оглянулся: Кирша по-прежнему висела в воздухе.
– Лети. – Он махнул рукой. – Со мной все будет в порядке. Как и со всеми нами.
Она помахала в ответ, повернулась и улетела. Ханнер повернулся к магу.
– Я – Ханнер-Чародей, – сообщил он. – Председатель Совета чародеев.
С минуту маг молча смотрел на него, потом кивнул.
– А я – просто волшебник, – произнес он. – Знать мое имя тебе не нужно.
Имена дают власть, вспомнил Ханнер: в иные заклинания вплетается имя того, на кого нужно воздействовать. Маг вовсе не был невежей.
– Воля твоя, – проговорил Ханнер, и тут слова замерли у него на устах: ковер внезапно развернулся и рухнул вниз. В ушах засвистел ветер, выдувая из головы мысли. Ханнер прикрыл глаза, спасаясь от рези, а когда снова открыл их, ковер как раз вплывал в темный проем на верхнем этаже неизвестного дома.
Оказавшись внутри, ковер опустился на пол – и сразу стал плоским и безжизненным, как обыкновенный половик.
Ханнер огляделся: большое голое помещение, одна стена которого отсутствует. Мебели в нем не было, окон – тоже, только проем в стене; над головой сходились балки островерхой крыши.
Маг встал, обернулся и, не предлагая руки, ждал, пока поднимется Ханнер.
– Сюда. – Он показал на низкую, совершенно обычную деревянную дверь.
Ханнер последовал за ним в маленькую комнатку, где на стене висели самые разные плащи и капюшоны. Маг выбрал синий бархатный капюшон без прорезей для глаз и протянул его Ханнеру.
– Встань лицом к двери, – проговорил он, показывая на еще одну невзрачную дверцу, – и надень капюшон.
Ханнер повиновался – и понял, что ослеплен; однако он был чародей, так что мог воспринимать окружающее даже сквозь глухой капюшон. Маг шагнул вперед, распахнул дверь и отошел в сторону.
– Иди вперед, – велел он.
Ханнер двинулся вперед, но в шаге от открытой двери остановился. Он не чуял за ней ничего – именно ничего, а не пустое пространство. Что-то мешало ему смотреть чародейским взором.
Скорее всего какая-то магия: чародейство и волшебство противостоят друг другу, вспомнил он.
– Иди же, – поторопил его маг. – Прямо вперед, еще пару шагов.
Вряд ли Гильдия прибегла ко всем этим сложностям, чтобы убить его; но Ханнер по-прежнему медлил. Очень уж подозрительна была эта глухая пустота, очень уж не нравилась она Ханнеру. Он потянулся, чтобы коснуться ее...
И внезапно абсолютно, совершенно ослеп; его чародейское зрение исчезло, как исчезает свет от задутой свечи. Объятый страхом, он сорвал капюшон.
Он уже не был в той маленькой комнатке. Не было ни открытой перед ним двери, ни стены, ни света, струящегося из проема в стене комнаты с ковром-самолетом. Ханнер стоял на грубо обтесанных плитах пола в огромном, озаренном светом факелов зале. Над его головой возносились ввысь два ряда серых каменных колонн, и каждая колонна – обхватом со столетний дуб. Расстояние между колоннами было футов восемь-девять, а между рядами – все двадцать. На каждой колонне в черных железных кольцах, укрепленных чуть выше роста высокого человека, горело по два факела.
Ханнер не видел конца зала: факелы горели только на первом десятке колонн, а ряды колонн уходили дальше, во тьму. Не видел он отчетливо и стен, но до них от колонн с каждой стороны было наверняка никак не меньше двадцати футов.
В свете факелов прямо перед ним стоял большой стол темного дерева, заваленный бумагами и различными предметами. Ханнер разглядел кубки, чаши, жезлы и камни, книги и сотни незнакомых, словно собранных вместе случайно, вещей.
А вокруг стояли маги, мужчины и женщины, самых разных лет и в мантиях самых разных цветов, от блекло-серых до украшенных многоцветной вышивкой.
– Ханнер, председатель Совета чародеев, – произнесла одна из женщин, и Ханнер узнал Итинию с Островов, главного магистра Этшара Пряностей. – Более не лорд Ханнер Этшарский. Ты желал говорить с владыками Гильдии магов. – Она обвела рукой своих собратьев. – Так говори.
Глава 42
– Где мы? – спросил Ханнер, стараясь сохранить самообладание.
– Даже если б я и хотела, я не смогу точно ответить на этот вопрос, -отозвалась Итиния. – Ты находишься в месте, которое доступно только Гильдии магов, – вот и все, что тебе нужно знать.
Ханнер попытался призвать свою силу – и не смог. Словно он и не был чародеем, словно и не случалось Ночи Безумия.
– Вы лишили меня чародейской силы, – вслух проговорил он. – Я и не знал, что такое возможно.
Это все меняет, подумал он. Если чародеев можно снова сделать обычными людьми, тогда можно и устранить опасность зова, и развеять страхи правителя Азрада, и восстановить прежний порядок вещей...
Следующая реплика Итинии сокрушила эту хрупкую надежду.
– Насколько нам известно, такое невозможно, – сказала она. – В этом месте чародейство не действует, но когда ты вернешься в мир, то снова станешь чародеем.
– Вот как!
Это уже не так ободряюще, но тоже любопытно. Быть может, волшебники смогут предоставить убежище ворлокам, которые уже видят кошмары и слышат зов.
– А вы пробовали превратить чародеев в обычных людей? – спросил Ханнер.
– Разумеется, пробовали, – с явным раздражением отозвалась Итиния. – Мы всесторонне исследовали этот вопрос, начиная с самой Ночи Безумия. Мы испробовали Оборотное Заклятие, Восстановительное Заклятие Джавана, Эфирную Ловушку, исцеляющие заклинания, гипнотизирующие заклинания, очищение, удержание, перестройку, перегонку, изымание, преображение – все разом и по отдельности, в обычном, замедленном и остановленном времени. Мы советовались и с другими магами. Жрецы, колдуны, травники и демонологи добились еще меньших успехов, чем мы. Ведьмам, похоже, удается больше, и они все еще продолжают свои опыты, но пока что ясно одно: если уж человек стал чародеем, им он и останется. Основная трудность здесь в том, как чародейство взаимодействует с иными видами магии. Мы надеялись, что сумели решить эту задачу, когда обнаружили, что если чародея превратить, скажем, в обезьяну или кошку, он лишается своей силы, но, увы, при обратном превращении снова обретает ее в полном объеме; словом, мы не можем превратить человека-чародея в человека-нечародея. Обратимое окаменение также оказалось бессильно. Мы хотели применить Фенделово Малое Заклятие Превращения, но обнаружили, что это заклинание совершенно не действует на ту часть мозга, в которой и сосредоточено чародейство. Волшебство не в силах ни изменить, ни удалить, ни преобразовать ее. Чародей, превращенный в животное, не может пользоваться своей силой только потому, что нечто, ее порождающее, воздействует только на человека; в мозгу животного этот участок пребывает в дремлющем состоянии, но остается столь же недоступным для любого воздействия. Короче говоря, если ты явился сюда в надежде, что мы можем вернуть тебя и твоих собратьев в прежнее состояние, ты только зря потратил свое и наше время.
