ирландского короля, каковым он считает Гондлу. Это по тогдашнему дипломатическому этикету — жест добровольного признания подчиненного положения Исландии («Осмотрительно, мудро и тонко / Я давал наставленья послам...»): «Люди богатые и знатные отдавали своих сыновей на воспитание бедным или менее знатным. Просить себе чужого ребенка на воспитание — значило подчинение, зависимость...» (Образцовые произведения скандинавской поэзии. Ч. 1. Воронеж, 1875. С. 10). Таким образом, династический брак со знатной исландкой закреплял за Гондлой безусловный властный авторитет, дополненный, помимо прочего, в глазах ирландцев и религиозными соображениями — язычники добровольно подчиняются христианину. Отсюда — двойственная символика, употребляемая Конунгом при описании данного союза: политическая («волки союз заключают / С лебедями спокойных озер») и религиозная («ныне венчают / Гондлу с Лерой Спаситель и Тор»); Тор — в скандинавском языческом пантеоне бог грома, бури и плодородия, один из главных асов (богов, возглавляемых Одином), изображаемый с громовым молотом, поясом силы и железными перчатками. В результате Гондла имеет, с точки зрения Конунга, все шансы стать именно ард ри — «Ирландии всей королем» не на словах, а на деле. «Показанная у Гумилева попытка старого конунга устроить союз волков с лебедями вполне понятна: в этот период возникает множество династических браков и временных государственных и военных объединений; население Гебридских и Оркнейских островов и посейчас остается плодом смешения кельто-скандинавской крови; даже в самой Исландии жило немало кельтов» (Рудинский В. Кельтские мотивы... С. 127).
Ст. 78–84. — Характеристика Конунга в монологе Снорре содержит мотивы, восходящие к стихотворению В. Я. Брюсова «Старый викинг» и его же поэме «Царю Северного полюса».
Ст. 101–108. — Замысел Ахти (позже осуществленный Лаге) восходит к норвежской «Песне о Лаге и Йо».
Ст. 137–144. — Говоря об этимологии женских имен в средневековой германской литературе, Вильгельм Шерр отмечает, что «женские имена распадаются на две совершенно разные группы. Одна из них связывает природу с красотою; она старается обозначить приятное, прелестное, благотворное и радующее. Имена этой группы говорят о любви, верности, блаженстве, веселье и мире, о святости и божественности; они напоминают о нимфах и дриадах, о лебедях, купающихся в лесу, и о легком тумане, висящем над водой и лугами. Другая группа показывает нам воинственных женщин, веселых, владеющих оружием, потрясающих факелами, стремящихся к победе. Таких воинственных женщин, валькирий, знает и германская мифология. И в то время, как Тацит свидетельствует о почитании женщин у германцев, об их вере в святость и пророческую силу женской природы, в то время, как у него женщины стоят рядом с мужчинами, только давая им советы, вдохновляя и ухаживая за ними, позднейшие историки рассказывают, что некоторые женщины принимали участие в войне вполне вооруженные. Этот амазонский идеал не мог вырасти в одно и то же время на одной и той же почве с кроткою группой мирных женских образов. Скорее эти имена с их различным нравственным содержанием указывают на две разные эпохи, какие мы и найдем в достоверной истории духовной жизни германцев» (Шерр В. История немецкой литературы. Ч. 1. СПб., 1893. С. 9–10). Антитеза состояний «дня» и «ночи», соответствующая номинативной антитезе, присущей героине, восходит к сказке Г. Х. Андерсена «Дочь болотного короля» (см. выше).
Ст. 146–148. — Ср. со ст-нием А. А. Блока «К Музе» (1912) — «И такая влекущая сила / Что готов я твердить за молвой / Будто ангелов ты низводила, / Соблазняя своей красотой».
Ст. 189. — Имеется в виду Ирландия, поэтически именовавшаяся «зеленый Эрин».
Ст. 193–194. — Имеется в виду образ Марии, запечатленный на богородичной иконе (в византийско-русской иконописи) «Одигигрия» (т. е. с греч. — «Путеводительница»): Пресвятая Дева изображена здесь в покрывающем ее голову плате с тремя звездами, которые уподобляются спасительному свету маяка для всех сбившихся с пути и терпящих бедствие в житейском море. См. также ст-ние В. Я. Брюсова «Звезда морей»:
И был я проклятием Богу исполнен,
Упав за борт,
И три дня носился по пенистым волнам,
Упрям и горд.
Но в миг, как свершались пути роковые
Судьбы моей,
В сияньи предстала мне Дева Мария,
Звезда морей.
Ст. 198. — Бальдер (Бальдур) — в скандинавской мифологии юный, прекрасный бог, любимый сын Одина и Фреи, неуязвимый для стрелы и меча; асы забавлялись, метая в него стрелы. Образ Бальдера со стрелами — центральный символический образ в истории общеизвестной в литературных кругах Серебряного века стихотворной «дуэли» Брюсова и Андрея Белого из-за Нины Петровской (едва не переросшей в дуэль настоящую). В стихотворении Брюсова «Бальдеру Локи» читаем:
Припаду на тайном ложе
К алой ласковости губ:
Ты метнешь стрелу — и что же!
Я, дрожа, сжимаю труп.
Но мне явлен Нертой мудрой
Призрак будущих времен.
На тебя, о златокудрый,
Лук волшебный наведен.
В час веселья, в ясном поле,
Я слепцу вручу стрелу, —
Вскрикнешь ты от жгучей боли,
Вдруг повергнутый во мглу.
...............
Выше радуги священной
Встанет зарево огня, —
Но последний царь вселенной,
Сумрак! сумрак! — за меня.
Брюсов обыгрывает историю нелепой гибели Бальдера от руки его безобразного слепого брата Гаду (Гедера) во время игр асов; руку слепца направлял коварный бог Локи. Если учесть дальнейшее развитие событий в «драматической поэме» Гумилева, то данная реминисценция из Брюсова оказывается весьма значимой. По наблюдению Э. Русинко, персонаж Гондла является проекцией в христианскую эру главного персонажа «Богатырского кургана» Г. Ибсена Гандальфа и реализацией мифа о Бальдуре как предвестнике Христа (Rusinko E. Rewriting Ibsen in Russia: Gumilyov’s Dramatic Poem «Gondla» // The European Foundations of Russian Modernism. Ed. by P. I. Barta. Lewiston, 1991. P. 203).
Ст. 240. — Как уже говорилось, защита против датской интервенции в описываемое время была приоритетной задачей ирландских королевств. Кельты называли датчан «темноволосыми людьми с железными руками и железными сердцами» и, поскольку пришельцы обходились с завоеванными городами очень круто, сжигая монастыри, изгоняя население и основывая на освобожденных территориях свои поселения, сопротивлялись отчаянно, нанося контрудары. В 848 году ард ри Малахия нанес пришельцам тяжкое поражение. Окончательный разгром «северян» произошел в битве при Клонтарфе только в 1014 г. (см.: Кельтские мотивы... С. 126–127).
Ст. 245–246. — Цитируя эти строки, Ахматова утверждала: «Разочарование в войне Гумилев тоже перенес, и очень горькое» (Ахматова А. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 5. М.,
