– Мое почтение и уважение, дорогой генерал. Вы забавно перестроили свою каюту. Мне она не нравится. Но, впрочем, мои вкусы редко разделяются другими. Беккет фыркнул:
– Возможно, потому, что вы – пропитанный наркотиками дегенерат, настолько отупевший, что может принимать любые решения, только бросая монету.
– Возможно, – согласился Валентин. – Могу я вас кое-чем угостить, мой генерал?
– Нет, – отрезал Беккет. – Я не собираюсь туманить мозг химией, когда предстоит работа.
– Какой узколобый подход, – томно произнес Валентин, нюхая розу и чуть теребя зубами лепесток. – Я часто обнаруживал, что верно подобранные вещества в нужных сочетаниях и пропорциях многократно усиливают мысли, приводя к ясности и пониманию. Так мне приходили озарения, когда другие оставались в темноте. Если бы вы только видели то, что видел я, генерал, и чудеса, которые мне открывались! Мое усиленное сознание несло меня, как лошадь без узды, топча копытами людскую мелочь. Однако в данный момент я полностью к вашим услугам и умираю от нетерпения услышать о сути нашего задания.
– Вам придется подождать, пока подойдут остальные, – сухо ответил генерал, не поддаваясь на провокацию. – Инструкции императрицы были вполне ясными.
– Да благословит ее Господь, – добавил Валентин. Он закинул ногу на ногу и теперь ею покачивал, любуясь отблеском света на зеркально начищенном ботинке. Беккет вдруг сообразил, что он похож на рисунок в катехизисе, причем такой, под которым написано слово «Распутство». Беккет против воли любовался спокойствием Валентина, пусть оно даже было рождено из флакона с таблетками. Разгром на Техносе III и полное разрушение завода новых звездных двигателей нанесло по состоянию Валентина Вольфа суровый удар. Того, кто был главой самой сильной Семьи и автоматически занимал место на верхних ступенях трона, теперь при дворе едва терпели. И то в основном для забавы. Производство новых двигателей было передано клану Ходзира, которому пришлось начинать все с нуля. И это не радовало Лайонстон, которая требовала, чтобы работа была выполнена вчера или еще быстрее.
Двое Вольфов, ответственные за фиаско на Техносе III, Дэниэл и Стефания, исчезли, оставив Валентина нести всю тяжесть обвинения, что он и сделал с пожатием плеч, покачиванием головы и очаровательной улыбкой. Такое случается. Любой другой подвергся бы суровой опале и, очень возможно, искал бы свою голову где-то вдали от плеч. Но Валентин Вольф был сделан из другого теста. Он, глазом не моргнув, восполнил все финансовые убытки из своего кармана, публично отрекся от брата и сестры, а потом вышел с козыря, о котором никто до тех пор не знал. Оказалось, что у него есть доступ к тайному источнику информации о неимоверно развитых технологиях, и потому он сейчас и оказался здесь с шансом обелить себя в глазах Лайонстон.
Валентин никому не говорил, что его источник информации – это дикие ИРы с Шаба, официальные Враги Человечества. К чему людей смущать? Дверь снова прозвенела и по команде Беккета скользнула в сторону, открывая лорда Драма, Первого Меча Империи и официального консорта самой Лайонстон. Называемого также (преимущественно за глаза) Душегуб. Высокий, мускулистый, в своей обычной черной одежде и боевых доспехах, Драм поклонился генералу Беккету и коротко кивнул Валентину. Беккет поклонился в ответ. Вольф дружелюбно помахал рукой. Драм притворился, что этого не заметил, выбрал кресло подальше от Вольфа, сел и скрестил ноги. Он был красив неброской красотой, но темные глаза его и постоянная легкая улыбка были холоднее льда. Как и Валентин, Драм во время перелета держался особняком, оставаясь в своей каюте и разговаривая только со своими людьми. Беккет мысленно скривил губы. Очевидно, великий лорд Драм считал себя слишком высокой персоной, чтобы общаться с людьми низшего сорта. Но Беккет не жаловался. Меньше всего ему было нужно, чтобы консорт императрицы заглядывал ему через плечо и давал указания.
Драм никому не говорил, что он на самом деле не истинный Душегуб, а клон оригинала, выращенный по приказу императрицы. К чему людей смущать?
– Сколько еще времени до начала операции, генерал? – спокойно спросил Драм. – Мне сообщили, что мои люди полностью подготовлены, экипированы и могут начать действовать в любой момент.
– Скоро, милорд Драм, – ответил Беккет. – Сейчас будет последний инструктаж. Мы только должны дождаться остальных главных лиц. – Дверь прозвенела. – Надеюсь, это они. Войдите!
Дверь отъехала, и в комнату вошли капитан Джон Сайленс, инвестигатор Фрост и офицер безопасности Х. Стелмах. Вольф и Первый Меч чуть выпрямились в своих креслах. Этих трех офицеров с «Бесстрашного» знал каждый, у кого был головизор. Карьера этих людей моталась вверх и вниз чаще, чем ночная рубашка невесты. Они превращались из героев в изгоев и обратно так быстро, что у зрителей рябило в глазах. Кто они такие теперь, было не совсем ясно. С одной стороны, они провалили задание захватить самого известного предателя и повстанца Оуэна Дезсталкера и потерпели сокрушительное поражение от его мятежных союзников. С другой стороны, они без чужой помощи спасли столичную планету, Голгофу, от нападения загадочного и мощного корабля пришельцев. Последнее, что о них слышали – что «Бесстрашный» был послан в облет планет внешней границы – по существу, в наказание, пока Империя не решила, что их грехи уже можно простить. И вот они здесь, на «Изящном», вдали от своего скандально известного корабля. Беккет, Валентин и Драм вежливо им поклонились, в то же время неприкрыто разглядывая. Не каждый день встречаешь легенду во плоти.
Сайленс оказался высоким и тощим человеком лет за сорок, с редеющими волосами и исчезающей талией. С голоэкрана он особенного впечатления не производил, но вблизи его присутствие почти подавляло. Что он опасный человек, каждый из присутствующих знал и раньше, но сейчас они поняли, почему. В этом человеке была спокойная уверенность, непреклонная прямолинейность. Джон Сайленс знал, куда он идет, и дураком надо быть, чтобы встать у него на пути.
Инвестигатор Фрост была женщиной лет под тридцать, высокой, гибкой, мускулистой и слегка устрашающей, как все инвестигаторы. С детства обученная изучать и потом убивать пришельцев и вообще все, что может угрожать Империи. Даже стоя «вольно» рядом со своим капитаном, она, казалось, готова убить в любой момент. Может быть, и голыми руками. На бледном лице, обрамленном очень коротко остриженными рыжеватыми волосами, выделялись холодные голубые глаза. Ее никак нельзя было назвать красивой, но было в ней какое-то неуловимое обаяние, притягивающее и одновременно пугающее. Она стояла возле Сайленса, держа руки поближе к оружию, как ей было привычно, и не испытывая ни малейшей неловкости в каюте генерала.
Рядом с двумя такими богоподобными существами простой смертный вроде Х. Стелмаха должен был разочаровывать, и так оно и было. Этот ничем не примечательный человек был куда больше похож на гражданского чиновника, чем на офицера Флота Империи. Наверное, так формирует человека служба офицера безопасности, даже на таком корабле, как «Бесстрашный». Он стоял, несколько нервничая, рядом с Сайленсом и Фрост, глаза его бегали от одного лица к другому, будто ожидая, что ему вот-вот прикажут выйти вон. И вот этот незаметный человечек помог придумать технику управления смертоносными пришельцами – гренделианами, и вместе с Сайленсом и Фрост уцелел на заданиях, где многие другие погибли, ничего не достигнув. Значит, что-то должно быть в этом человеке. Беккет про себя отметил, что надо будет покопаться в его биографии. И выяснить, что значит инициал Х.
