году она и была переименована в Booker McConnell. Сперва она представляла собой объединение торговцев и кредиторов, обеспеченных британским капиталом, а в дальнейшем приобрела впечатляющий сахарный конгломерат67. Накануне Второй мировой войны к ней присоединилась плантаторская династия Кэмпбеллов, чьи плантации в Британской Гвиане появились еще раньше, чем плантации Букера. Кэмпбеллы начинали с торговли, а потом, в 1780-х годах, когда многие вест-индийские плантаторы разорились и уже не могли выплачивать долги, обзавелись обширными земельными участками. С начала 1950-х годов Джон Кэмпбелл уже возглавлял компанию Booker McConnell, а в 1969 году учредил престижную Букеровскую премию.
11. Пролетариат
Когда в 1899 году американские промышленники основали на ПуэртоРико сахарный завод в районе Сентраль-Агирре, они заменили старую мельницу и гасиенду самым передовым оборудованием, а для рабочихэкспатриантов построили целый поселок. Похожие владения в то время можно было встретить в любой стране Карибского бассейна, а также на колониальной Яве. Эти заводские поселки, где были все современные удобства, а иногда даже бассейн и теннисный корт, отражали существующие представления о том, как организовать расовую сегрегацию в производстве сахарного тростника1. Конечно, труженики полей никогда не заходили в эти поселки, а работникам-экспатриантам было незачем их покидать.
Территория сахарного завода являла собой прекрасный пример того, как индустриализация разделила поле и завод с середины XIX века, когда рабы по-прежнему трудились на мельницах или работали бок о бок с европейскими механиками. Теперь работа на заводе стала исключительной привилегией высокооплачиваемых сотрудников. Почти все управленческие должности занимали экспатрианты, получившие образование в техникумах или даже в университетах. Они получали щедрую плату, владели акциями компании и имели долю с ее доходов. Небольшой класс служащих, которых нанимали на местах, – лаборанты и подобные им сотрудники – получали намного меньше, но все еще неплохо по местным стандартам. За ними шли фермеры, возделывавшие сахарный тростник. Большинство фермеров могли отвести под него лишь несколько гектаров, но, как правило, все же возникало влиятельное меньшинство, состоявшее из крупных землевладельцев. Почти всю работу выполняла огромная армия сборщиков сахарного тростника – или, если на то пошло, сахарной свеклы, – которым платили по минимуму. Подводя итог, можно сказать, что в начале XX века нормой стало разделение работников на три группы: сотрудники завода, фермеры и сборщики тростника.
Комплекс сахарного завода с домами для европейских работников. Центральная Ява, ок. 1935. С конца XIX века на сахарных заводах, перерабатывавших тростник, в плановом порядке устраивали жилища для сотрудников-экспатриантов
В Америке сезонные мигранты постепенно приходили на смену работникам, заключавшим кабальные договоры. На пороге XX века эта практика все еще существовала на многих тростниковых полях – например, в Натале (на территории современной ЮАР). Здесь продолжительность рабочего дня и смертность едва ли уступали Кубе эпохи рабства. В поместье Рейнольдса в Натале десятки рабочих из-за жутких условий кончали с собой2. Представители индийского национального движения в негодовании требовали запретить кабальную эмиграцию – и правительство Индии пошло на это в 1917 году, после того как около миллиона индийских солдат выступили на защиту Британской империи в Первой мировой войне. Впрочем, слишком часто борьба с одной системой угнетения приводила к принятию другой, едва ли более благотворной. К примеру, когда в 1874 году был запрещен ввоз китайских рабочих в Перу, их быстро заменили японцы. А когда они начинали жаловаться на «рабские условия», с прилегающих территорий нанимали сезонных работников – и держали их в долговом рабстве посредством финансовых ловушек, устраиваемых крупными сахарными компаниями3.
Исторически сложилось так, что молодые женщины составляли значительную часть рабочей силы на тростниковых плантациях Явы: каждый год на полях трудились тысячи работниц. На снимке – женщины на тростниковом поле в Тегале. Ява, ок. 1890
Возрастающий приток сезонных рабочих позволил работодателям отойти от практики кабальных договоров и значительно сэкономить на вербовке. Мировое потребление сахара продолжало стремительно расти – и по-прежнему сочеталось с невероятно трудоемким сбором урожая, требовавшим легионы подобных работников. Историки, изучающие промышленный мир, всегда обращали внимание в первую очередь на городское предпринимательство, но мировая экономика просто остановилась бы, если бы миллионы людей не занимались выращиванием и сбором сахарного тростника и других экспортных культур. На одних только Яве и Кубе, экспорт тростникового сахара с которых составлял половину мировых объемов, в сахарной промышленности были заняты свыше 1,7 млн человек. Еще шесть миллионов работали на индийских тростниковых полях, и неведомо сколько трудились на полях в других частях мира, таких как Китай и материковая Латинская Америка4. По оценкам исследователей, на пороге XX века 1,2 млн человек, в основном женщины и дети, жили на свекловичных полях во время посевной и сбора урожая5. В общем, в 1920-х годах на полях, засеянных сахарной свеклой и сахарным тростником, трудилось более десяти миллионов человек, в большинстве своем – лишь на протяжении той или иной части года. И все же в работу, связанную с сахаром, было вовлечено более 2 % населения мира, что соответствовало 6–8 % всех мировых домохозяйств.
Сборщиков урожая можно было причислить к самым несчастным людям на земле. Причинами, по которым они соглашались на этот адский труд, становились долги, засуха или перенаселение, а иногда – всё вместе. Дешевый транспорт позволял сезонным мигрантам массово перемещаться по стране. Например, поезда доставляли сотни мигрантов на сахарные и табачные поля Восточной Явы, где дневное жалованье на 20–30 % превышало среднюю плату по острову. Бесуки, малонаселенная восточнояванская провинция, превратилась в обширный пояс сахарных и табачных плантаций. Сотни тысяч людей приходили сюда со всей Явы и с соседнего острова Мадуры, чтобы здесь поселиться. К ним присоединялись толпы сезонных работников. Каждый год они приплывали на лодках, например, с Мадуры, и шли на сахарные заводы. В западной Индии сезонные работники вместе со скотом перебирались с засушливых земель плоскогорья Декан близ Бомбея на орошаемые тростниковые поля; в Бразилии подобные мигранты каждый год прибывали в Пернамбуку, а в Аргентине – в провинцию Тукуман. На Филиппинах люди массово мигрировали из северо-западных провинций Илокано на тростниковые поля, расположенные в глубине Лусона, а впоследствии – даже на сахарный остров Негрос, где в 1940-х годах трудилось по меньшей мере пятьдесят тысяч сезонных мигрантов6. С 1885 по 1907 год гавайские плантаторы наняли 160 000 японских работников, после чего США и Япония заключили Джентельменское соглашение, призванное остановить японскую трудовую иммиграцию7. Плантаторы в ответ на это завербовали 130 000 филиппинцев, воспользовавшись тем фактом, что с
