стала моделью для других влиятельных сельскохозяйственных лобби, которым спустя тридцать лет предстояло сформировать общий сельскохозяйственный рынок Европейского экономического сообщества – будущего Евросоюза – и тем самым защитить европейских фермеров от мировой конкуренции55.
Существенной слабостью Международного соглашения по сахару стала его исходная предпосылка, утверждавшая, что сахар – это мировой товар, тогда как правительства все чаще воспринимали его как национальный продукт. Страны одна за другой устанавливали тарифные барьеры, чтобы защитить свою собственную сахарную промышленность и содействовать ее развитию. Стабильность цен на национальных рынках вела к дальнейшему сокращению международного рынка, делая его неустойчивым56. Во главе этой тенденции к протекционизму стояла Индия, за ней следовали Мексика, Южная Африка, Египет и Бразилия, проводившие всестороннюю модернизацию своей промышленности под защитным прикрытием тарифных барьеров. Их промышленное производство быстро возрастало и, если говорить о Египте, привлекало фермеров, которым в 1920-х годах, когда заводы уже не могли предложить хорошую цену за сахарный тростник, пришлось вновь заняться изготовлением крестьянского сахара57. В 1933 году Жетулиу Варгас, президент Бразилии, основал Институт сахара и алкоголя (Instituto do Açúcar e do Álcool), чтобы оказать поддержку местной сахарной промышленности, переживавшей сложные времена, и стабилизировать цены. В этом стремлении он зашел настолько далеко, что частично объединил сахарную и энергетическую отрасли, добавив этанол в перечень обязательного топлива58.
Правительства Мексики, Индии, Египта и Бразилии приступили к плановому развитию своих национальных сахарных отраслей, а Китай начал строить свою собственную сахарную промышленность. Как и в те бурные десятилетия, что последовали за революциями во Франции и на Гаити, эти начинания сопровождались передачей опыта, знаний и мастерства. Но теперь на новые точки сахарного производства поступали не только отдельные механизмы – целые заводы были разобраны на части и отправлены в Индию, Флориду или Китай.
Пытаясь добиться успеха в этом рискованном предприятии, военные правители Китая и Гоминьдан полагались на обширную китайскую диаспору в Юго-Восточной Азии и на Яве. В начале 1930-х годов представители китайских деловых кругов на Яве упрочили свои отношения с партией Гоминьдан, и важную роль в этом сыграл китайско-индонезийский магнат Оэй Тионг Хам59. Несмотря на то, что укрепление связей между китайскими дельцами на Яве и в Китае вызвало справедливые опасения у представителей яванской сахарной промышленности, другие коммерческие интересы все же возобладали, и со временем голландское колониальное правительство само направило миссию в Китай. Эта миссия, ставшая совместным проектом ведущих китайских бизнесменов на Яве и высокопоставленных чиновников колониального правительства, исследовала потенциал огромного китайского рынка и своим существованием ясно дала понять, насколько сильно к середине 1930-х годов ослабло влияние некогда могущественных яванских сахароваров60.
Сахарная политика Британской империи
В конце XIX века Великобритания все еще влияла на международные соглашения по сахару, и Брюссельская конференция стала высшим достижением ее экономической дипломатии. Однако к 1920-м годам она уже утратила статус ведущей мировой державы, скрывшись за оградой своей по-прежнему впечатляющей империи. Идею имперского рынка продвигала еще «Лига тарифной реформы» (Tariff Reform League), основанная Джозефом Чемберленом в 1903 году, но, поскольку затраты на воплощение этой идеи ложились на плечи потребителя, отнеслись к ней без особых восторгов. В дальнейшем Великая депрессия 1930-х годов предвосхитила британскую кампанию «покупай ради империи»61. Сахарная политика Британской империи была направлена на то, чтобы поддержать стабильные поставки сахара, серьезно пошатнувшиеся в годы Первой мировой войны, и в то же время на то, чтобы облегчить положение Британской Вест-Индии, лишившейся выхода на американский рынок. Импорт сахара в Великобританию из ее колоний, доля которого накануне Первой мировой войны составляла менее 10 %, в 1930-х годах возрос до 50 %. Кроме того, Великобритания смогла развить свою свеклосахарную промышленность, которая находилась в совместном владении с Нидерландами и отчасти создавалась при помощи нидерландских технологий. Со временем она стала покрывать треть национального спроса62. Несмотря на отголоски политики, проводимой в отношении сахара в прежние времена, теперь уже не поощрялось вложение средств в новейшие технологии, которые могли позволить сахарным колониям производить практически чистый, так называемый фабричный белый сахар, – и это успокаивало владельцев британских рафинадных заводов63.
Попытки англичан построить экономику империи или Содружества с разделением задач, при котором доминионы занимались бы выращиванием и добычей сырья, в то же время покупая промышленные товары, произведенные в Великобритании, позволили компании Tate&Lyle, владеющей рафинадными заводами, стать одним из крупнейших сахароварных предприятий в мире. Подобно династии Хэвемайеров в Нью-Йорке (см. главу 9), Генри Тейт, в честь которого была названа знаменитая лондонская галерея, сделал свое состояние именно в то время, когда рафинирование сахара из занятия, характерного для мелких мануфактур, превратилось в массовое производство. Тейт родился в 1819 году, и в свои сорок лет, когда он решил заняться сахароварением, владел шестью бакалейными лавками. В 1875 году он подписал контракт с Давидом Мартино – знаменитостью в мире технологий, связанных с сахарной промышленностью, – а также с немецкой компанией Pfeifer&Langen, чтобы получить доступ к их патентам, позволяющим производить сахар не в виде конических «голов», а в форме маленьких кубиков64.
Компания Tate&Lyle, превратившаяся в настоящего сахарного гиганта, возникла в 1921 году в результате слияния с фирмой, которую основал Аврам Лайл, владелец рафинадного завода в Глазго и производитель «Золотого сиропа», который существует и по сей день. К слову, это изобретение спасло его фирму от краха, когда в 1884 году обрушились цены на сахар65. В Британской империи, а позже в Британском Содружестве наций компания Tate&Lyle доминировала в строительстве и проектировании сахарных заводов, а также в измельчении сахарного тростника, торговле мелассой, рафинировании сахара и его реализации на рынке. К концу Великой депрессии она достигла господствующего положения в Вест-Индии, завладела сахарной промышленностью Тринидада, к тому времени уже в немалой степени сконцентрированной, и возродила ямайскую сахарную промышленность, получившую значительную финансовую поддержку от американской United Fruit Company66.
Единственным серьезным соперником компании Tate&Lyle в Великобритании и в британских владениях в Вест-Индии была фирма Booker McConnell. Ее история восходит к 1815 году – к тому времени, когда Наполеон потерпел свое последнее поражение при Ватерлоо, а англичане забрали Демерару у нидерландцев, создавших сахарный польдер в тропиках ниже уровня моря. Иосия Букер поступил туда на должность управляющего плантацией, потом вместе с братьями основал собственную торговую компанию, а в 1835 году открыл судоходную линию между Ливерпулем и Джорджтауном, столицей Британской Гвианы. Джон Макконнелл начал свой путь в 1845 году как клерк в компании Букера и его братьев, а со временем стал владельцем фирмы, после чего в 1890
