С его пальцев сорвалось чудовищной силы заклятие: оно загрохотало, будто камни, катящиеся в горы, и попало прямо в одну из балок моста. Тот опасно накренился, но пока устоял. Тут же послышался женский крик. Лис вскочил и прильнул лбом к стеклу, чтобы лучше видеть происходящее. Глаза слезились, будто бы едкий дым мог добраться до него сквозь зеркальную преграду.
Беглецы пришпорили коней — и вовремя. Едва они оказались на берегу, мост всё-таки рухнул, его остатки объяло и поглотило пламя. Кощей приземлился прямо перед ними, и все четверо спешились — теперь Лису было всё видно как на ладони. Он разглядел испуганное лицо матери, в отчаянии жмущейся к боку своей каурой лошадки. Краем глаза заметил, как Ванюша с выражением мрачной решимости на лице выхватывает меч (раньше оружия при нём не было; видать, прикопал где-то заранее, прежде чем нарочно в лапы упырям попасться), как Весьмир загораживает Василису собой, одновременно сплетая заклятие слепоты.
Кощей взмахнул мечом, но Ванюшу не достал — тот хоть и выглядел увальнем, а так ловко успел отпрыгнуть, что Лис подивился: ишь, кузнечик! Сталь зазвенела о сталь. Огнь-река пыхнула дымом, и зеркало затуманилось. Лис едва разбирал, кто там кому нанёс удар, кто уклонился, кто перекатился через спину…
— Не тебе со мной тягаться, щенок! — рявкнул Кощей, замахиваясь.
На этот раз богатырь увернуться не смог — меч-Душегуб вспорол кожу на его плече, распространяя свой быстрый яд. Вторым ударом навий князь снёс богатырю голову с плеч. Василиса истошно завизжала. Лис побоялся, что у неё хватит дурости броситься вперёд, но мать залезла под брюхо своей кобылке и схоронилась там.
И в этот миг вдруг стало темным-темно. Кощей заорал:
— Ах ты подлый чародей! Думаешь, меня это остановит? Я тебя по запаху найду. Чую, как пахнет твоё колдовство. Оно-то тебя ко мне и притянет.
— Василиса, беги! — крикнул Весьмир. — Прячься в лесу. Он тебя не найдёт, мои заклятья нюх перебьют.
Послышался свист клинка — отец явно метил на голос, но промахнулся.
Дивий чародей засмеялся. Его смех раздвоился, растроился, будто бы эхо закольцевалось и теперь звучало сразу отовсюду. Клинок свистел, но бил в пустоту, а заклятия не достигали цели.
— Иди сюда, Весьмир, — вдруг сладким голосом сказал Кощей. — Ты можешь обмануть мои глаза и мой слух. Но всё равно придёшь. Ниточка наброшена.
Лис знал эту ужасную способность отца: поймать чужое заклятие, будто конец брошенной верёвки, и потянуть к себе. Из этого захвата сложно было вырваться. Среди чародеев применять такие чары в бою считалось нечестным, но Кощей не гнушался пользоваться всеми средствами.
— Вот ты гад! — Эхо снова подхватило брошенную фразу, повторяя её на разные лады.
— Может, и гад, — хохотнул навий князь. — Зато я бессмертный. А ты, дружок, — нет.
Наверное, Весьмир был очень сильным чародеем. Может быть, лучшим из лучших. Ничем иным Лис не мог объяснить, как тот всё ещё держался и, даже захваченный и привязанный к Кощею, путал зачарованные нити, уклоняясь от меча и смертных заклятий. Похоже, выжить он даже не надеялся, просто тянул время, чтобы Василиса успела отбежать подальше и укрыться в овраге. Лис только сейчас понял, что не заметил, с какой стороны Огнь-реки оказались беглецы, когда мост разрушился. Оставалось только надеяться, что с той, что подальше от Нави будет. Тогда у матери был шанс спастись — пусть небольшой, но всё-таки был. Ведь на чужой земле Кощей не сможет спросить у кустов и камней, где искать беглянку.
Как же сложно было ничего не видеть и ориентироваться лишь на слух… но слепота отца играла всем на руку, и Лис молился, чтобы заклятие не спадало подольше.
Вдруг снова свистнул меч. Эхо троекратно отразило короткий вскрик и затихло. Лис вытер стекающий по вискам пот и вздохнул. Что ж, неизбежное случилось — Весьмир не мог уворачиваться вечно. Прежде он недолюбливал дивьего чародея, но теперь Лису даже стало его немного жаль. Не так, как жалеют друга — в этом чувстве было больше досады… ну чего ему стоило ещё немного продержаться, а? Дивий чародей и так дважды прыгнул выше головы, мог бы и в третий сдюжить. Вот бы Кощей удивился, если бы рыбка сорвалась с крючка!
Но, увы, даже от самых сильных нельзя требовать невозможного.
— Дивьи остолопы! — в сердцах Лис ударил по кованой раме, рассадив кулак в кровь. — Ничего доверить нельзя!
В зеркале всё ещё колыхался мутный дым, и Кощей воззвал в пустоту:
— Земля-земля, скажи мне, где искать Василису? Камни, ответьте своему господину. Травы, опутайте ей руки и ноги! Ветры буйные, принесите её ко мне!
Вокруг зашумело, зашуршало листвой, будто ветры и впрямь примчались на зов. Вот только, к досаде Кощея (и к неистовой радости Лиса), в их свисте послышалось насмешливое:
— Катис-с-сь колбас-ской, ты здес-с-сь не влас-с-стен!
Тогда отец снова воззвал:
— Шторм-конь, не я ли тебя растил, кормил и поил? Сослужи и ты мне верную службу — сыщи Василису.
В тот же миг послышался удаляющийся конский топ.
— Подождём, — хмыкнул Кощей. Лис прямо представил, как тот, по обыкновению, сплетает руки на груди. Сердце сжалось в предчувствии беды — и не зря. Издалека донёсся Василисин крик и торжествующее ржание.
А Кощей — наверняка улыбаясь до ушей — своим елейным голосом произнёс:
— Молодец, хороший мальчик. А теперь тащи-ка её сюда.
Глава двадцать шестая. Когда говорят «нет»
— У-у-у, волчья сыть, травяной мешок! — Лис в сердцах ударил кулаком в стену так, что полки со всякими Кощеевыми свитками и склянками содрогнулись.
Вот только что толку со стенами драться?
Отец с матерью возвращались домой вместе. Кощей ещё не прозрел после заклятия Весьмира, поэтому проклятый Шторм-конь сам нёс всадников по небу. До замка оставалась пара
