Эрик присоединил шлем к разъему и ждал паузы в разговоре Тэггарта, чтобы проверить радиосвязь на частоте полета, потом на запасной частоте, но голос пилота по-прежнему звучал в одном ухе.
— Элтон, это Джон, как слышите? Прием!
Хали Касим избрал в качестве позывных из песни Элтона Джона «Человек-ракета».
— Джон, это Элтон. Слышу вас хорошо.
— Элтон, приготовьтесь получать телеметрию по моему знаку. Три, два, один, отметка.
Эрик нажал клавишу на ноутбуке, чтобы Хали мог контролировать полет и российский спутник в режиме реального времени на борту «Орегона». И настроил веб-камеру таким образом, чтобы его товарищи могли видеть то же, что и он.
— Джон, сигнал вроде ясный.
— Хорошо, примерно через десять минут выходим на рулежку. Буду держать вас в курсе. Прием.
— Вас понял. Удачи. Прием.
Огромные створки ангара с грохотом раздвинулись, погрузив железную пещеру в румяный свет наступающего дня. На краю взлетно-посадочной полосы стоял задрипанный домик на колесах, в котором разместился центр управления полетами. Его крыша изобиловала антеннами и парой вертящихся тарелок радаров.
— Как вы там? — полуобернувшись, осведомился Тэггарт.
Не успел Эрик ответить, как взревели два турбореактивных
двигателя, установленные на фюзеляже «Кенги». Тэггарт повторил вопрос по радио, из-за шума двигателей невозможно было переговариваться.
— Немного волнуюсь, — не стал скрывать Эрик.
— Не забудьте, я зажгу красную лампочку у вас на приборной доске за десять секунд до отключения ракетного двигателя, желтую — за пять и зеленую — непосредственно при отключении. В тот момент мы будем на высоте около семидесяти пяти миль, но как только двигатель отключится, начнется свободное падение. Так что вам придется поторопиться.
— Понял.
— Поехали, — объявил Тэггарт, поскольку «Кенга» пришла в движение.
Неуклюжая на вид авиаматка с чуть обвисшими крыльями покатилась к взлетно-посадочной полосе и, резко повернув, выровнялась по центральной полосе. Тут же машина стала увеличивать скорость, двигатели работали на полную мощность. Эта машина была специально создана для доставки «Кенгуру» на высоту пуска в 38 тысяч футов, и ни о какой там динамичности говорить не приходилось. Промчавшись почти по всей длине взлетно-посадочной полосы, она поднялась в воздух и начала долгий постепенный подъем. Через боковое окно Эрик видел причудливую тень машины, мчавшуюся по барханам. Все это напоминало кадр из научно-фантастического фильма.
На подъем по спирали до необходимой высоты потребовался час. Эрик коротал время за проверкой оборудования. Тэггарт просто спокойно сидел на своем месте, играя в симулятор полета на приставке «Game Воу».
Они на десять минут опережали график Эрика, и самолет лениво выписывал восьмерки в небе. Высоко над ними с невообразимой скоростью мчался советский спутник. В отличие от «Шаттла» или Международной космической станции, двигавшихся по кругу параллельно экватору, орбитальный баллистический снаряд несся над Землей от полюса к полюсу. Таким образом, он фактически перекрывал всю земную поверхность раз в две недели вследствие вращения планеты вокруг оси. Сейчас он был над Вайомингом, летя со скоростью около пяти миль в секунду. Находясь на этой орбитальной траектории, он должен был пролететь над островом Эос лишь неделю спустя, поэтому Эрику предстояло послать сигнал, который соответствующим образом перенаправил бы маневровые двигатели снаряда и изменил траекторию движения. Если все пойдет согласно плану, советский спутник окажется в пределах дальности запуска вольфрамового стержня менее чем через восемь часов.
— Подходим к Т минус одна минута, — донесся до Эрика голос Баттерфилда. — На приборной зеленый.
— Вас понял. Шестьдесят секунд.
Таймер на пульте Эрика начал обратный отсчет, а цифровой указатель скорости на приборной доске залип на четырехстах милях в час.
— Тридцать секунд… Десять… Пять, четыре, три, два, один. Отделение.
Пилот на борту авиаматки нажал на рычаг, и космический самолет, отделившись от брюха носителя, на несколько секунд оказался в свободном падении для достижения необходимого расстояния от «Кенги» до того, как Тэггарт запустит ЖРД-ракеты.
Эрику показалось, будто все его органы чувств одновременно подверглись атаке. Рев двигателя по громкости сравнялся с мощнейшим водопадом, грудь ощутимо стиснула некая сила. Вибрация корпуса вынудила его сжать подлокотник кресла, другая сила будто здоровенным кулачищем отбросила его назад, вжав в спинку. Все внутри жутко колотилось, и Эрик не мог отделаться от ощущения, что снаружи его натирают наждаком. От выброса в кровь сверхдоз адреналина пересохло во рту. Сосредоточив внимание на указателе скорости, он понимал, что лишь секунды отделяют их от звукового барьера.
Когда Тэггарт задрал нос машины еще выше, вжатому в кресло перегрузкой Эрику показалось, что машина вот-вот разлетится на части. И тут они прорвались через звуковой барьер. Вибрация заметно снизилась, двигатель уже не ревел так исступленно, но каждой клеточкой тела Эрик ощущал, что они несутся с неистовой скоростью.
Уже минуту спустя они забрались выше, чем на сто тысяч футов, и Эрик наконец сообразил, что вот тут-то и начинается его персональный полет. Сердце уже не колотилось как бешеное, и он с наслаждением отдался грубой мощи космического самолета.
Если верить указателю скорости, они шли на двух тысячах миль в час, и скорость непрерывно росла. Бросив взгляд через плечо, Эрик заметил, как стремительно темнеет небо по мере того, как они забираются все выше и выше. И будто по волшебству стали зажигаться звезды — сначала едва заметно, потом четче, ярче. Он никогда еще не видел столько звезд, и таких крупных. Здесь они уже не мерцали как на земле — атмосфера не та. Свет их был устойчив, а число постоянно росло, и Эрику стало казаться, что космос сотворен из света, а не из тьмы. Они были так близко, совсем рядом, казалось, протяни руку — и коснешься их.
Индикатор перед глазами внезапно вспыхнул красным. Неужели целых четыре минуты пролетели так быстро? Преодолевая перегрузки, Эрик потянулся к ноутбуку.
—Десять секунд, — передал он на частоте, контролируемой «Орегоном».
Если Хали и ответил, голос его потонул в реве двигателя.
Высотомер бешено вертелся, отсчитывая футы спуска, цифры сливались в полосу. Они отмахали триста девяносто четыре тысячи футов, когда свет сменился на желтый, и за миновавшие пять секунд одолели еще целую милю. Цвет индикаторной лампочки сменился на зеленый, когда они миновали отметку в четыреста тысяч футов.
Эрик набил команду, когда двигатель ракеты сожрал последние капли топлива и циклонные насосы стихли. Сковывавшие его по рукам и ногам силы перегрузки внезапно исчезли, от наступившей тишины звенело в ушах. Они вошли в невесомость. Эрику не раз приходилось испытывать подобное чувство на американских горках, но сейчас это было нечто другое. Они приблизились к самому краю космоса, это были уже не доступные и в наземных условиях краткие потери веса, а самая настоящая невесомость — они оказались почти вне досягаемости земного притяжения.
