я должна защитить тех, о ком она заботилась, и это ты. Вы все.
Жало воспоминаний острое.
Он вибрирует в воздухе, разрезая каждого из нас по-своему. Память о Розмари жива и дышит в комнате. Ее энергия, ее присутствие, вот почему мы все это делаем. Потому что это гребаное преступление, что эта энергия была взята с этой планеты.
Одна из последних хороших вещей в этом больном, искривленном мире, исчезнувшая в мгновение ока.
Я смотрю на ее сестру, ее остекленевшие глаза и прямую спину, которая стоит так крепко, хотя я вижу, как сильно она хочет развалиться. И у меня трясутся руки, потому что хотят поймать ее. Я хочу это отрицать, но не могу.
Я отчаянно хочу снова увидеть девушку под маской. Чтобы снять эти затвердевшие слои и погрузиться в нее.
Но я не могу.
Не прямо сейчас.
— Каин должен уйти, — говорю я. — Я хочу, чтобы он умер.
— И тебе нужно оставаться защищенной до тех пор, — добавляет Сайлас, глядя дырой в лицо Сэйджа.
Моя челюсть сжимается. Сайласу не нужно защищать ее. Он не ее защитник.
— Мне не нужно, чтобы кто-то защищал меня. Я могу справиться с Каином. Вовлечение его только нагреет вас больше, чем необходимо.
Тэтчер встает.
— Если будет кровь, рассчитывайте на меня.
Моя кровь начинает кипеть. Спокойствие, когда-то охватившее меня, растворяется. Моя ярость начинает проявляться, моя потребность наказать. Все способы, которыми я мог сломить его, начинают просачиваться в мой разум.
— Сейчас мы не делаем ничего иррационального, — вмешивается Алистер, делая то, что он делает — контролирует. — Я не говорю, что это не должно произойти. Нам просто нужно убедиться, что мы идем к этому с ясной головой и не подпитываемся нашими эмоциями.
Его темные глаза метнулись ко мне.
Именно в этот момент я понимаю, как глубоко я запутался в собственном дерьме. Потому что хоть Алистер и прав, я не хочу его слушать. Даже если мне придется преследовать эту мразь в одиночку, я это сделаю. Даже если я не хочу, даже если они мне нужны.
Я буду мучить это жалкое оправдание человека, пока он не станет плакать по своей матери и умолять меня о милости к смерти.
Даже если это означает, что я паду сам. Я бы сделал это.
Потому что никто, даже я, не заслуживает той боли, которую Сэйдж таит в своей душе из-за того, что он с ней сделал.
— Мы собираемся это сделать, — настаивает Сайлас, — И я хочу, чтобы ты осталась в доме моих родителей, пока это не будет сделано.
Комната затихает, и мое кровяное давление резко подскакивает.
— Ни хрена не произойдет, — рычу я. — Она не останется с тобой.
Его голова поворачивается ко мне так быстро, что я почти слышу, как она трескается.
— Не забывай, Рук. Это моя девушка погибла, мы мстим за мою девушку.
Я иду к нему, изо всех сил пытаясь напомнить себе, что он скорбит. Что он переживает что-то невероятно неудачное, но это не работает.
— Не забывай, Сайлас, — шиплю я, — твоя девушка не Сэйдж, и ей не нужно, чтобы ты ее защищал.
— Ага? Ты собираешься это сделать?
Я отстраняюсь от него. Какого хрена он сейчас говорит?
Я знаю, что он потерял Роуз, и он пытается ухватиться за то, что еще осталось от нее. Но это, это пересечение черты, о которой я и не подозревал.
В его взгляде испепеляющая ярость, которую я не могу припомнить раньше, и это заставляет его чувствовать себя скорее угрозой, чем братом.
Сэйдж может и не друг — мы можем ненавидеть друг друга — но он наша.
И она моя.
— Ты, черт возьми…
— Стоп, — громко говорит Сэйдж, глядя на нас обоих. — Позвольте мне прояснить это для всех. Я не девица в беде, и я не позволю вам подвергать себя риску из-за того, с чем я могу справиться. Я могу убить своих собственных демонов, и мне не нужно, чтобы вы или кто-то другой давал мне для этого нож.
Феникс.
Вот она, сияющая, яркая, разрушительная.
Они пытались превратить ее в пыль, и посмотрите на нее сейчас.
Чертова сила.
— Все, блять, успокойтесь. Мы можем поговорить об этом, когда у всех будет возможность все обдумать, — говорит Алистер. — Я думаю, что остаться с Сайласом — хорошая идея. Это лучший способ следить за тобой.
— Мне не нужно…
— Дело не в том, чтобы защитить тебя, — огрызается он, его глаза темнеют. Я знаю, это потому, что он не забыл о том, что случилось с Браяр. — Это в самом низу моих гребаных приоритетов. Я пока не знаю, стоит ли нам полностью доверять тебе. Это страховой полис. Мы можем следить за каждым твоим шагом, поэтому, если ты даже подумаешь о работе с этим федералом, мы об этом узнаем.
Дождь хлестал с неба, лил с абсолютно черного неба. Я смотрел, как он падает с моего места в крытом дворе Тэтчер. Удары молнии осветили облака на единственную секунду, транслируя захватывающий сад скульптур прямо за подземным бассейном, прежде чем снова воцарилась тьма.
Я закрыл глаза как раз в тот момент, когда гром сотряс землю, позволив себе поддаться мягкому стуку.
— Давай, милый мальчик. Давай потанцуем.
Я посмотрел на сильный дождь, затем на мою мать. Ее глаза прищурились в уголках, как всегда, когда она улыбается. Темные волны каштановых волос падали ей на плечи, касаясь нижней части спины.
Я не хотел танцевать сегодня.
Мне было грустно, и все, что я хотел сделать, это остаться внутри, подальше от остального мира.
— Но, мама, идет дождь, — бормочу я.
Она присела на корточки, опускаясь до моего роста. Заправив прядь моих растущих волос за ухо, она провела ладонью по моей щеке. Когда она это делала, меня клонило в сон, потому что она делала это каждую ночь перед сном.
— У тебя сегодня был тяжелый день, да?
Я кивнул.
Сегодня дети в церкви были особенно злыми. Они все стояли вокруг меня, выкрикивая гадости по поводу моего родимого пятна, дразня меня за то, что я отличался от них. Если бы я знал, что они будут такими жестокими, я бы ничем не делился в воскресной школе.
Я бы просто промолчал.
— Дождь смоет все это. Вся
