радовалась за него и его маленькую семью.
— Дай! Дай его мне! — попросила молодая мать.
Рассог опустился на колени и положил мальчика на грудь Маисы. Я стала вытирать глаза, совсем уж разревевшись. Боги, ну как можно ненавидеть их после такого⁈ Беатрис обняла меня за плечи.
— Ты умница, госпожа! Я горжусь тобой! Иди прогуляйся, тебе надо передохнуть.
В шатре было душно и пахло кровью. Я не противилась указанию Беатрис. Понимала, что рухну в обморок, если пробуду тут ещё хоть одно мгновение. Руки у меня были грязные, подол мокрый, но я была счастлива. Ревела, сопливая, но никогда не чувствовала себя такой счастливой, как сейчас. Я вышла и увидела, что Йорген и Зиг ещё не ушли. Они подскочили.
— Ну, что там? — спросил Зиг. — Всё обошлось?
— Сын! — объявила я, всхлипывая. Полог вновь отогнулся, и к нам вышел Рассог. Он уже справился со слабостью и широко улыбнулся. Зиг пожал ему руки.
— Поздравляю!
— Спасибо!
— На, выпей, отец! — Йорген дал ему флягу.
Мужчины выпили. Ну, конечно, сын родился, лучше повода и не придумать! Я пить отказалась, а то стошнит ещё от переизбытка волнений. Мужчины снова выпили, передавая флягу друг другу. Рассог засмеялся.
— Спасибо, Катерина! — сказал он и потрепал меня за плечи. — Я в долгу перед тобой и твоей подругой. Если что-то будет нужно, я буду рад помочь.
— О, спасибо! — я удивилась его щедрости и улыбнулась. — Ты и Маиса тоже всегда можете обратиться ко мне за помощью.
Это были почти клятвы.
Беатрис снова позвала меня, чтобы я помогла помыться Маисе. Молодая мамочка совсем уморилась и чуть не засыпала. Беатрис качала её сынишку, пока я помогала Маисе отмыть ноги от крови и сменить рубашку на чистую.
— Как назвали? — спросила я.
— Заидар, — ответила та, улыбаясь. — «Славу имеющий». Рассог хочет, чтобы он стал великим князем.
Маиса обняла нас с Беатрис, как родных, и мы распрощались, договорились встретиться завтра. Так мы обрели новую подругу и искренне желали ей счастья. Когда вышли, уставшие и замученные, мужья наши уже успели знатно напиться и хохотали. Это тоже было начало большой дружбы, понимала я, и ощутила спокойствие. Маленький Заидар объединил нас своим неожиданным появлением на свет. Как знать, может, мир между нашими народами продлиться дольше, чем на время похода?
— Скажи своим, что пару дней обождём, — сказал Рассог на прощание. Была уже глубокая ночь. Пели сверчки, и горели в бескрайнем небе тысячи белых звёзд. — Мне надо принести жертвы богам. Маиса должна окрепнуть, я никуда не повезу её, пока не встанет на ноги.
— Ясное дело, хорошо, — кивнул Зиг. Он похлопал Рассога по плечу. — Передам, не переживай. Иди спать, отец!
Он хохотнул. Рассог толкнул его в плечо, а потом они, наконец-то, распрощались. Беатрис и Йорген ушли. Я брела около Зига, повиснув на его локте. Опять забыла плащ, но возвращаться будет совсем неловко. Князь закутал меня в свою накидку. Не помню, как я добралась до нашего шатра. Там вылезла из грязного платья, кое-как сполоснула руки и рухнула в постель.
— Не жалею, что взял тебя, моя драгоценность, — хрипло говорил Зиг мне в ухо. Он него пахло элем, но мне было всё равно. Он обнимал меня и гладил мои волосы. — Моё сокровище, моя весна… горжусь тобой, моя Катерина.
Зиг целовал мою голую спину. Я выгнулась. Неудачное время он выбрал для любви. У меня глазки слипаются.
— Зи-иг… хватит, я очень устала…
Я лениво отталкивала его, пьяного и жаркого. Хныкала, как маленькая, чтобы отстал. Зиг зацеловал меня в плечи и лицо, а потом успокоился. Наконец-то я смогла провалиться в сон.
Глава 47
Отказ
Маисе тяжело давалось материнство. Заидар был её первенцем, а рядом не было ни матери, ни других опытных, близких женщин, кто мог бы помочь. Помогала Беатрис. Она умела и пеленать, и укачивать, и кормить, и ещё тысячи важных вещей знала. Будто сама Старая Мать пришла к нам в её облике. Учила нас всех, бестолковых девчонок.
— И где ты набралась этого? — спросила я, когда мы ходили с ней стирать пелёнки.
Было солнечное тёплое утро. Кочевники пасли коней, мы обошли их по дуге, чтобы не нарваться на врагов и животных. Лагерь делился на несколько частей, словно разные миры. В середине жили кочевники, ближе к реке — северяне, отдельными палатками жили воины Бергсланда и моего отца. Отовсюду звучала чужая речь, смех и мужские низкие голоса.
— Да у тётушки Фелиции научилась, — отмахнулась Беатрис. Мы сели на берегу и стали полоскать полотна. Вода ещё была холодная, всё же конец весны. — У тётушки своих сыновей семь, так она и чужих всех принимала. И тебя, и меня, и Лейлу. Вот я и смотрела, как и что она делает.
— Ты будешь прекрасной мамой, Беатриси, — вздохнула я, немного завидуя её умениям. Подруга улыбнулась. Ямочки показались на её щеках.
— Я знаю. Только одного боюсь.
— Чего же?
— Йорген, — вздохнула Беатрис. — Он вчера напился и снова извинялся передо мной. Плакал, представляешь?
Холодок побежал по моей спине. Ох, этот Йорген… я испытывала смешанные чувства к нему. С одной стороны, он изнасиловал мою подругу, навсегда оставив чёрный след в её душе, с другой он же полностью содержал её, заботился и, как я видела, безумно любил. И она его любила, что самое главное. Не могла представить это бездушнее чудовище плачущим.
— Я боюсь, что он растеряется, когда я должна буду разрешиться. А вдруг никого, кроме него, рядом не окажется? Не могу же я сама?..
Я бросила пелёнку в плетёный короб и подошла к подруге. Присела на корточки и обняла её.
— Я буду с тобой.
— А вдруг нет⁈ — волновалась Беатрис. — И что мне с ним делать? Он сам как ребёнок. Не могу положиться на него.
Она обняла колени, а я обнимала её тонкие плечики.
— Я и не знаю, чем тебе помочь. Поговори с ним, научи. Он убийца, сердца у него нет. Пусть проявит всё своё хладнокровие, а потом уже будет теряться.
Беатрис положила руку на мою ладонь.
— Ты права, больше ничего не остаётся.
Мы немного помолчали, глядя, как колышется трава на другом берегу речки. Беатрис прижалась виском к моей голове.
— А ты? Всё никак?
— Никак, — понурилась я и призналась: — После вчерашнего я уже как-то не хочу…
— Хорошенько подумай, милая госпожа. Больно, тяжело, но сколько счастья потом? Это будет твой ребёнок, твой и князя. Будешь любить его, качать на ручках и петь колыбельные. А потом шить ему рубашки, играть,
