На крыльцо вылетает бледный Макс, удерживая целой рукой пистолет. Его рубашка вся крови и вид совсем нездоровый. Пытаясь открыть заблокированную дверь, я ломаю все ногти.
Крёстный выжимает газ, и мы отъездам, сбивая людей, стреляющих в нас по машине, оставляя их позади.
— Мы не можем их оставить! — вскрикиваю я, глядя на маму, смотрящую исключительно прямо. Она сидит с неестественно прямой спиной. Напряженная поза меня раздражает. Хочется ее встряхнуть, чтобы она пришла в себя.
— Можем. — жестким голосом отрезает она, не удосуживая меня и взглядом. — Ты его средство манипуляции, слабое место твоего Отца и Макса. Поэтому мы не можем рисковать. А с Максом и Лукой все будет хорошо, и ни из того выбирались.
Она закрывает глаза, касаясь маленького крестика на своей груди, целует его. Ее губы шепчут молитву:
— Авину, шэбашамаим…Йиткадэш шимха…
***
Макс
Он постоянно оказывается на шаг впереди нас. Словно играет с нами в неизвестную игру, где правила придумывает на ходу.
Все наши люди стали его. Все предали. Никого не осталось.
Крик Алененка прошёл насквозь, она кричала так отчаянно на одном дыхании. Я все понял моментально. Она пробудила во мне притупленную силу.
Вырвавшись во двор, уложив несколько ребят на своём пути, я оказался в муравейнике из предателей. Сердце обливалось кровью. Раньше же мы стояли плечом к плечу.
Лука остался внутри, пытаясь вызволить Алана. К чему был этот цирк, если он решил напасть на всех?
Машина с Аленой и Алисой, визжа колодками, скрывалась с улицы. Майлз справился. Мне даже захотелось злобно расхохотаться. Обломись, Гаденыш. Её ты не получишь. Только через мой труп.
— Подними руки выши, Братишка! — сплевываю на пол.
— Лучше ты не рыпайся, Бес. Иначе, без башки останешься. — цедит он, оборачивается и направляет на меня пистолет, нажимая на курок. Я уворачиваюсь. Пуля пролетает у самого бедра, чудом не задевая меня.
Пытаясь меня защитить, Селена выжимает очередь, но промахивается, лишь перенимает на себя внимание. Даёт мне время скрыться. Но вот кто-то из парней нет. Она дергается и выпускает автомат, слабо улыбаясь, как будто смущаясь. Кровавая струйка крови в уголке ее губ заставляет меня действовать.
Темнота окутывает меня, я разрешаю своим Бесам вырваться. Отдаю всю ситуацию в их мерзкие лапы. Они все сделают лучше меня. Двигаюсь со скоростью безумца, нажимаю на курок, снимаю одного за одним. Убиваю без жалости, двигаясь к Селене. Пока они овладевают моим телом, Смерти не забрать меня. Она слабее их.
Брат скрывается, просто убегает, поджав хвост. Мерзкий трус, не способный воевать в открытую. С детства ничего не изменилось. Привык прятаться за чужими спинами.
Я подбегаю к Селене слишком поздно. Зияющая дыра красноречиво привлекает к себе внимание. Пульс почти не прослеживается.
В горле застриет ком, не дающий сделать и вздоха. Беру ее на руки, пытаясь спасти.
— Держись, Сэл. Держись. — как бы я не пытался себя обмануть, разум все понимает.
— Извини меня. — ее практически не слышно. — Это все из-за меня. Я же ему все на блюдечке с голубой каёмочкой принесла. Из-за меня Вы все в опасности.
— Не говори глупости, Сэл. Ты ни в чем не виновата. Алан! Лука!
— Я же всегда знала, что ты Алёну любишь. Чувствовала не ладное. И все равно покупалась на этот обман. Все личные отдала по глупости.
— Алан!!! — реву как раненый зверь, чувствуя, как силы покидают ее.
— Будь счастлив, Бес. Ты лучше его… — она улыбается так блаженно и широко, что внутри меня все обрывается. Алан выскакивает в коридор, подлетает ко мне, но уже слишком поздно.
Глаза Селены заволакивает туман. Такой же, как и на улице.
В очередной раз она спасла меня.
Глава 30Чувствую себя обузой для всех. Всем приходится оберегать и нянчиться со мной. Это угнетает и подогревает мрачные мысли. Хочется помочь и сделать хоть что-то полезное, но пока я могу только не мешать.
Последние месяцы напоминают гонку: меня догоняют — я убегаю. Все своё время я провожу в четырёх стенах, ожидая Макса. Думая, когда он придёт, он цел? С ним все хорошо? Но я согласна даже на это, лишь бы он был цел и невредим.
Холодок пробежал по моему телу, пробуждая. Видимо я задремала, пока ждала новостей.
Рядом с кроватью на полу сидит Макс с измученным выражением лица. Его белоснежная рубашка стала багряно-красной, выглядит он неважно. Раны перестали кровоточить, местами видны корки, но их нужно обработать, чтобы не было заражения.
Сажусь на кровати, рассматривая израненное тело. На нем не осталось живого места. Кто-нибудь другой не смог бы двигаться после такого, но Макс изготовлен из чего-то покрепче, чем кожа и кости.
— Тебе нужен врач. Нужно обработать раны.
— Селена мертва. — от его слов я дергаюсь, как от удара. Руки холодеют. Не верю. Не хочу верить. Вспоминаю ее лицо во дворе больницы. Еще там я чувствовала, что ничем хорошим это не закончится. — Это моя вина.
— Не вини себя… — никакие слова не изменят главного факта. Она мертва. Ее больше нет с нами. И мне больно думать об этом. Даже несмотря на ревность и разногласия с Селеной, она не сделала ничего плохого и не желала никому зла.
— На ее месте могла быть ты… если я не остановлю его, твоя участь будет хуже. — он смотрит мне прямо в глаза, чеканя каждая слово. Чувствую чёрную боль, съедающую его заживо. — Его цель — ты. Он знает, как причинить боль мне сильнее всего — сделать больно тебе. Ты единственное дорогое, что у меня есть. Поэтому он хочет именно тебя. Не убить, отобрать и присвоить, сделать своей.
— У него ничего не получится. Вы с папой обязательно что-нибудь придумаете. Мы сильнее. Он один, а у нас семья. — сползаю с кровати и сажусь рядом с ним, прикасаясь нерешительно к его окровавленному телу. Макс в ответ лишь грустно усмехается. — Почему он тебя так ненавидит?
— Потому что я забрал у него будущее. — он обнимает меня и притягивает к себе, усаживая к себе на колени, как маленькую. Сладковатый запах крови смешивается с его запахом. — Из-за меня он родился слабым, очень болезненным. Мама винила в этом меня и все своё внимание отдавала ему, желая таким образом компенсировать своё опущение. Это ее решение было оставить двух близнецов, несмотря на то, что врачи предупреждали — один из них высасывает жизнь из второго. С возрастом все становилось только хуже. Макс рос и очень боялся, что его бросят. Кому нужен больной ребёнок? Поэтому он пытался постоянно выставить меня в дурном свете перед всеми. То кошку зарежет, и спихнёт на меня, то впутает меня в драку и я останусь виноват… Наша детская борьба за внимание родителей просто закончилась тем, что я ушёл, оставив его одного, как он и боялся… Если бы моё детское подсознание не скрыло бы от меня воспоминания, может быть его бы удалось остановить раньше…
