Мужчина ничего не ответил. На его лице появился тот же бесконечно вращающийся кружочек загрузки, который сопутствовал мне последние дни откровений. Я решила не давать тишине возможности затянуться и попробовала перекинуть ответственность:
— И виной всему алкоголь. Он — корень зла. Хотя еще и низкая самооценка, но с этим позже.
Я положила правую руку на сердце, а другую ладонь выставила перед собой:
— Торжественно клянусь: теперь я за ЗОЖ. Кроме еды. Не могу отказаться от вкусной еды. И от напитков. Было бы огромной потерей, не чувствовать шипучих бульбошек колы на языке.
Бен тихо ругнулся, прерывая мою импровизированную сценку. Он заправил прядь моих волос за ухо, и я позволила себе потереться об его ладонь щекой.
— Я столько лет думал, что мои чувства не взаимны. Даже когда вы с Броуди расстались, ты только кидалась на меня в перерывах между нападками на мужчин в целом.
Я поморщилась. Это был период: «Все мужики одинаковые. Все они думают тем, что между ног». До меня не сразу дошло, что такие как отец и Броуди — не правило, что изменяют далеко не все.
— Мне казалось, я уже использовал все шансы, которые ни к чему не привели. Пытался избавиться от тяги к тебе, но у меня отвратно выходило. Прошло больше шести лет, а я не продвинулся в этом ни на дюйм. Пожалуй, только больше захотел тебя, когда ты начала проявлять ответный интерес. Когда ты поцеловала меня впервые, той ночью в прихожей, я думал, что сплю. Такое странное чувство. Будто это нереально. А лучше всего то, что пробуждения не последовало.
Собственный смех донесся до меня словно издалека, и я взглянула в лицо Бена, который прижался лбом к моему. Хотела рассказать ему, что на уме, и не видела причин сдерживать себя. В конце концов, уже умудрилась проболтаться про плети. Чего мне еще стыдиться, верно?
— Думаю, я приняла ту форму любви, которой считала себя достойной. Сама ведь выбрала грязное место, выбрала Броуди. Я отрицала твои и свои чувства шесть лет назад, потому что не считала, что заслуживаю их. Видимо, была не готова. Сейчас же я понимаю, что достойна лучшего. Рядом со мной должен быть человек, которому будет нравиться мой голос, метр в бедрах и веснушки. Тот, кто будет ценить мою верность и готовность всегда быть рядом. Кто будет терпелив к моей мнительности и сможет из раздутого мною слона снова сделать муху без лишних передергиваний глаза. Мужчина, который будет смеяться над моими шутками и уплетать за обе щеки мою лазанью, даже если та вечно подгорает по краям…
Я мельком взглянула на Бена, но тут же опустила глаза: от пытливого взгляда шатена язык вознамерился заплестись, а речь, созревшая за последние пару недель размышлений, обещала быть длинной.
— Я хочу и разделю жизнь с тем, кому не будет дело до того, как много глупостей я совершаю и какой компромат есть на меня в сети, ведь он будет рядом, чтобы помочь мне справится со всем этим. Идеальных людей не существует, но для всех найдется тот, кто будет принимать каждую деталь. Более того, для него все эти детальки будут собираться, как паззл, в любую глазу картинку. Я заслуживаю такого отношения. Заслуживаю, чтобы меня слушали, поддерживали, чтобы обо мне заботились — чтобы меня любили так же, как ты меня. Как я и сама люблю тебя.
Сказала и замерла, переваривая собственное признание.
— Ты только что сказала, что любишь меня?
86
Мужчина немного отстранился, сосредоточив пристальный взгляд на моем лице. Щеки запылали, а ладошки вспотели. Пал или пропал — вот в какое положение может поставить решение снять фильтр с преобразователя потока сознания в речевую форму.
— Как я и сама люблю тебя, — медленно повторил Бен, будто пробуя эти слова на вкус. — То есть всем сердцем? Ведь я люблю тебя именно так, Лоис Лиз.
Что-то прыткое, незаметное и абсолютно бессовестное проигнорировало мои заявления о присоединении к ЗОЖ и пустило экстези по венам. Не то чтобы я знала, какой на самом деле эффект производит экстези — никогда его не употребляла, но ничего из известных мне веществ не делает с организмом того, что с моим сделали последние слова Бена.
У меня будто прорезались крылья. Мягко и безболезненно. Они возвысили меня, дали ощущение легкости и окутали пеленой нежности облаков.
— Правда? — бездумно уточнила я, желая слышать это снова и снова.
— Чистейшая.
— Прям всю любишь? — потерлась носом о нос Бена, каждой клеточкой ощущая вибрации счастья, одного на двоих.
— Всю. Целиком и полностью, — улыбнулся он и провел рукой по контуру моего лица, скуле, губам: верхней, нижней…
Я укусила блуждающий палец, заставив бесенят заплясать джигу в глазах мужчины напротив.
— Посему… — начала, но тут же выплюнула портящий дикцию палец, чем позабавила Бена. — Почему мы не могли сказать этого раньше?
— Надо полагать, тому виной заниженная самооценка и как следствие невозможность принять тот факт, что тебя любят, — пожал плечами он, продолжая светиться от радости, которую зеркально отражал с моего лица.
— А также партизанство, — кинула камень в огород мужчины, чтобы сровнять счет.
— Больше таким мы не занимаемся, идет?
— Можно будет вычеркнуть последнее, если у одного из нас достаточно разовьется навык телепатии, — предложила я. — Оказалось, ты владеешь им на довольно посредственном уровне.
— Договорились. Касательно твоих постоянных самообвинений…
— Согласна, — последовал решительный кивок.
— На что?
— На твою практику.
Бен довольно ухмыльнулся, а я закрутила кольцо между пальцами.
— Как думаешь то, что между нами — это серьезно?
— Серьезней некуда, Лоис, — не терпящим сомнений тоном заверили меня.
— Тогда подари мне его снова однажды, — попросила, возвращая ювелирное изделие. — Пусть именно оно станет по-настоящему помолвочным.
Бен с минуту глядел то на меня, то на кольцо, после чего кивнул, споро погружая золотой ободок в конверт, а сам конверт — в карман джинсов.
Кстати, письмо мог бы и вернуть. Я там такого понаписывала!
