Дико взвыв, я села на пол. Слёзы потекли сами.
— Господи, — Тифон перепугался так, словно я собралась помирать. — Только не плачь. Извини. Не рассчитал. Не подумал. Где суицидник? Криворотов?
Запаниковав, он заозирался в поисках хоть кого-нибудь из наших. Но никого не было. Даже Ярослав куда-то испарился.
— Эй! Не вздумай плакать. Блин, — Тифон поднял меня под мышки. — Встань. Обопрись о ногу. Через силу, через боль. Клин клином.
— Да всё нормально. Я не плачу. Я встану. Отпусти.
Стиснув зубы, я поставила больную ногу на пол, оперлась о неё, охнула и чуть снова не свалилась. Тифон поддержал.
— Давай понемногу. Я подстрахую, — придерживая обнял, слегка покачивая в танце.
«Свет озарил мою больную душу.
Нет, твой покой я страстью не нарушу.
Бред. Полночный бред терзает сердце мне опять.
О, Эсмеральда, я посмел тебя желать».
— Какая удачная песня, — улыбнулась я через силу. — Разгонять молочную кислоту под «Свет далёких планет» было бы гораздо сложнее.
Он держал меня так, что переступать приходилось только на мысках, иначе я повисла бы у него на руках. Это было смешно и немного неудобно, но боль в ноге стихала.
Я болталась, как веник, и совсем размякла. Растаяла.
Этой Зое невероятно повезло с ним, а она взяла и сбежала. Моё воображение нарисовало глупую, легкомысленную девицу. Я видела её пару раз. Рыжая смешливая красотка.
— Распутной девкой, словно бесом, одержим. Цыганка дерзкая мою сгубила жизнь, — подпела я.
Тифон засмеялся.
— Что? Ужасно пою, да? — я смутилась.
— Нет. Просто вспомнил, что ты — тискательная Тоня.
Пальцы щекотно прошлись по рёбрам, после чего он так крепко сжал, что я ойкнула.
— Знаешь, вы с суицидником лучше завтра уезжайте. С машиной видимо ещё затянется. Я сегодня узнал, как отсюда до станции добраться. На электричке до Пскова три часа.
Он выпрямил спину и я всё-таки повисла.
— Ты сказал, что не будешь помогать Ярославу.
— Ну, а что я его брошу? Сама подумай… Даже если он урод и за базар не отвечает.
Ощеренная пасть дракона оказалась прямо перед моим лицом. Тифон резко остановился. Поставил меня и, убедившись, что не падаю, на полном серьёзе предложил:
— До номера донести?
— Нет. Мы с Костиком дойдем. Только нужно его найти.
Амелина искали полчаса, но не нашли. Даже Лёха подключился, хотя они с Тифоном всё ещё не разговаривали. Лёха был очень недоволен, что его отвлекли в самый разгар веселья, но всё же сбегал до нашего корпуса, а вернувшись, сказал, что Амелин «дома».
Они сидели с маленьким Костей на кровати и играли в карты.
Между ними стояла тарелка с печеньем в виде сердечек. У ног Амелина тёрся пушистый чёрно-белый урчащий котёнок.
— Ты чего ушёл? — я допрыгала до кровати, села и взяла котёнка на руки. Он тут же щекотно полез в волосы.
— Устал, — ответил Амелин. — Я же тебе говорил. Вот сейчас совсем устал. Пожалуй, танцы — это всё-таки не моё. Слишком много людей и эмоций.
— Ты просто бросил меня и ушёл. А я ногу опять подвернула…
— Не покидай меня безумная мечта, — с веселой улыбкой, которая, как я уже знала, была далеко не веселой, пропел он в ответ. — В раба мужчину превращает красота.
— Значит ты был… Ты видел, что я подвернула ногу и даже не подошёл.
— Ты была занята…
— У тебя нет причин для ревности! — я положила ему руку на спину, но он отпрянул, будто я обожгла его и, схватив печенье, перебрался на пол между подножием кровати и холодильником.
— Ложись спать. Мы здесь тихо посидим, да?
— Очень тихо, — пообещал маленький Костик.
Объясняться при мальчике было неловко.
Амелин занавесился волосами и глаз я не видела, но на сгибе локтя вдруг заметила яркое красное пятно.
— Что это?
Он сразу понял, о чём я спрашиваю.
— Мой тяжкий крест — уродства вечная печать,
Я состраданье за любовь готов принять.
Нарочно кривляясь снова пропел он.
— Кончай поясничать! Поговори со мной!
— Всё хорошо, глупенькая, — сказал убийственно спокойным голосом. — Спи. Завтра всё обязательно наладится. Как-нибудь.
Мальчик подошёл и взял у меня котёнка.
— Я назвал его Маник, — сообщил он.
— Кость, — я смотрела на Амелина в упор. — Я не Мила. Пожалуйста. Не нужно меня наказывать и прощать тоже не нужно. Я ничего не сделала.
— И после смерти мне не обрести покой,
Я душу дьяволу продам за ночь с тобой…
Разговаривать было бесполезно.
Я проснулась от того, что он лежал и смотрел на меня в темноте. Просто смотрел. Глубоким, страшным, немигающим взглядом.
— Что случилось? — прошептала я.
— Ничего.
— А чего смотришь?
— Я не смотрю.
— Нет смотришь.
— Спи.
— Я не могу так спать. Отвернись.
Но он продолжал смотреть.
— Хочешь, чтобы я тебе врезала?
— Нет. Сейчас не хочу.
— Тогда не смотри.
— Ладно.
Но он всё равно смотрел. Странно и неуютно.
— Хочешь мне что-то сказать?
— Нет.
— Когда ты так смотришь, я тебя боюсь.
— Понятно.
Я собралась шлёпнуть его подушкой, но он тут же встал и вышел на балкон, а минут через пять снова лёг и опять уставился.
Развернувшись спиной, я накрылась одеялом с головой и всё-таки уснула.
А утром Амелина уже не было.
Глава 26
Никита
Возвращался я в чудесном настроении. Слушал Lighters, и когда выходил из метро, вдруг поймал себя на том, что подпеваю в голос. Смешно и глупо.
Вечер был ещё тёплый, но уже глубоко августовский, с холодным ветерком и едва ощутимыми запахами приближающейся осени.
После антикварного магазина мы с Настей и Сашей ещё долго гуляли по Москве, просто ходили по улицам, сидели в кафе, фотографировались и болтали обо всём подряд. Неожиданно неловкая, обременительная ситуация превратилась в удачное и даже приятное стечение обстоятельств. Во-первых, я не только смог окончательно определиться в своих симпатиях, но и сравнить их, а во-вторых, мы просто отлично провели время, и я был освобожден от терзаний совести, предпочти прогулку с одной из них.
