Джим подумал о дне, когда Дэнни только родился и доктор впервые дал подержать его на руках. Он был таким крошечным, с влажной розоватой кожей и еще деформированной после рождения головой. В тот день, младенцем, он тоже плакал, и когда Джим его приласкал, Дэнни открыл глазки и улыбнулся. Тэмми с докторами уверяли, что это не было улыбкой, потому что новорожденные улыбаться не могут, но Джим в глубине души знал, что это не так.
Потом он вспомнил, как играл с Дэнни и Кэрри в «Уно», и они оба ловили его на жульничестве, когда он прятал карту «Возьми четыре» под столом. Они побороли его, защекотав до того, что он сам во всем сознался. После этого они все сидели на диване и ели попкорн под фильм о том, как Годзилла разрушал Токио и воевал с Мехагодзиллой.
Он вспомнил, как сообщил Дэнни по телефону, что тот скоро станет старшим братом. Это произошло сразу после того, как подтвердилось, что Кэрри беременна.
И он содрогнулся, вспомнив, как бежал из укрытия и во что в итоге вылилась счастливая беременность его жены. Джим подумал о Кэрри и ребенке — он застрелил обоих.
Когда Фрэнки повернула в Честнат, у Джима в голове всплыл последний звонок Дэнни.
«Папочка, мне страшно. Я на чердаке. Я… — Потом помехи и дальше: — Я помнил твой номер, но не мог настроить телефон Рика. Мамочка долго спала, но потом проснулась и настроила его мне. А сейчас она опять спит. Она спит с тех пор, как… с тех пор, как они добрались до Рика».
— Мы в Честнате, — сообщила спереди Фрэнки. — Теперь что?
«Мне страшно, папочка. Я знаю, нам нельзя уходить с чердака, но мамочке плохо, и я не знаю, как ей помочь. Я слышу, что они на улице. Иногда они проходят мимо, а иногда, похоже, пытаются прорваться внутрь. И мне кажется, Рик тоже там».
— Джим? ДЖИМ!
Джим заговорил тихо и отстраненно:
— По О’Рурк и Фишер, потом налево на Плэтт-стрит. Последний дом слева.
Он представлял, как Дэнни сидит на чердаке и плачет.
«Папочка, ты обещал, что позвонишь! Мне страшно, и я не знаю, что делать…»
— Плэтт-стрит, — объявила Фрэнки, повернув машину.
Она ехала мимо выстроившихся аккуратными рядами домов, каждый из которых был таким же, как соседний, отличаясь только цветом ставен или висящих в пустых окнах занавесок.
— Приехали.
Она припарковала «Хамви», но выключать двигатель не стала.
«…и я люблю тебя больше Человека-паука, больше Пикачу, больше Майкла Джордана, больше бесконечности, папочка».
Джим открыл глаза.
— Больше бесконечности, Дэнни. Папочка любит тебя больше бесконечности.
Он открыл дверцу. Мартин поднялся было следом, но Джим положил руку ему на плечо.
— Нет, — твердо заявил Джим, покачав головой, — оставайтесь с Фрэнки, мой друг. Прикройте лучше меня отсюда. Убедитесь, что у нас будет возможность бежать.
Сжимая плечо Мартина, он сделал паузу, а потом поднял голову и принюхался.
— Этот город полон мертвых, Мартин. Вы чувствуете?
— Да, — признал Мартин, — но тебе понадобится помощь. Что если…
— Я благодарен за все, что вы сделали для меня и для Дэнни, но некоторые вещи я должен сделать сам.
— Я боюсь, Джим. Боюсь того, что ты можешь обнаружить.
— Я тоже. Поэтому мне и нужно быть одному. Хорошо?
Мартин неохотно кивнул.
— Хорошо, Джим. Мы будем ждать вас здесь.
Фрэнки перегнулась через сиденье и вытащила одну из винтовок. Зажав ее между ног, оглянулась и посмотрела в зеркало заднего вида.
— Все чисто, — сообщила она. — Лучше поторопись.
Джим кивнул.
Мартин тяжело вздохнул:
— Удачи, Джим. Мы будем здесь.
— Спасибо. Спасибо вам обоим.
Набрав воздуха в грудь, он отвернулся и направился через улицу.
Ноги налились свинцом, он шел, будто во сне.
— Больше бесконечности, Дэнни…
Он бросился к дому бегом, застучав ботинками по тротуару. Свернул во двор, запрыгнул на крыльцо и вынул из кобуры пистолет. Дрожащей рукой, взялся за ручку двери. Оказалось незаперто.
Джим медленно повернул ручку и, позвав сына по имени, вошел в дом.
***
Они сидели в темноте и ждали. Мартин не замечал, что затаил дыхание, пока Джим не скрылся за дверью.
Фрэнки еще раз оглядела улицу, проверяя, не подбираются ли к ним мертвяки.
— Что теперь?
— Будем ждать, — ответил пастор. — Будем смотреть в оба и ждать, пока они не выйдут.
Ночной воздух похолодел, и сквозь разбитое стекло просвистел ветер. Фрэнки содрогнулась.
— Скажите, преподобный, вы правда думаете, что его сын жив?
Мартин следил за домом.
— Надеюсь, что да, Фрэнки. Надеюсь.
— Я тоже. Мне кажется… — Она осеклась и снова оглядела улицу и ближайшие дворы, а затем подняла винтовку.
— В чем дело? — спросил Мартин.
— Чувствуете запах? Они приближаются.
Мартин приоткрыл окно и вдохнул, а уже в следующую секунду поморщился.
— Они как-то поняли, что мы здесь. Они за нами охотятся.
— Что будем делать?
— Ждать. Больше нам делать особо и нечего.
Они снова умолкли, продолжив следить за молчаливыми домами вокруг. Мартин снова посмотрел на дом Дэнни. Затем принялся стучать дрожащими ногами и хрустеть в темноте костяшками пальцем.
— Перестаньте.
— Извини.
В голове у него зароились отдельные стихи из Библии, и Мартин сосредоточился на них, лишь бы не думать о том, что происходило сейчас в доме.
Блаженны миротворцы… Иисус спаситель… Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную… И на третий день он воскрес из мертвых…
Мартин снова посмотрел на дом, подавляя в себе желание броситься на помощь.
Отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную… И на третий день он воскрес из мертвых…
…Сына Своего Единородного… он воскрес из мертвых…
…Сына Своего Единородного… он воскрес из мертвых…
Он воскрес из мертвых…
Вдруг тишину разорвал выстрел.
За ним последовал крик. Далее снова наступила тишина, а потом раздался второй выстрел. И все эти звуки доносились из дома.
— О Боже, — простонал Мартин. — Фрэнки, это Джим кричал!
— Уверены? Как по мне, это вообще не было похоже на человека.
