— Черт! — Фрэнки смахнула осколки с колен и, чтобы разглядеть дорогу сквозь растянувшуюся по стеклу паутину, наклонилась вперед.
Зомби заворочался и заскрежетал зубами, огрызнувшись на Мартина.
— Как вы тут, ребята? — проговорил зомби. — Спасибо, что согласились подвезти, но вы разве не в курсе, что это опасно, брать попутчиков?
— Я кое-что заметил, — спокойно ответил ему Мартин. — Вы все любите черный юмор. Мне кажется, это потому, что вы боитесь. Боитесь, что вас отправят туда, откуда пришли, и пытаетесь это скрыть.
— Я покажу вам, что значит бояться! — Существо дернулось, выломав немного стекла вокруг себя и приблизившись еще на дюйм.
— Сделай что-нибудь, — сказала Фрэнки.
— Я вас не боюсь, пастор, — выпалил зомби. — Ваше время истекло. Теперь мы здесь всем заправляем. Мертвые унаследуют Землю!
И пока он ухмылялся, Мартин сунул ему в рот пистолет.
— Смиренные еще отсюда не ушли, поэтому вам придется подождать.
Он нажал на спусковой крючок, и лобовое стекло залилось красным.
Пока эхо выстрела еще не затихло, Джим обернулся посмотреть, нет ли за ними погони. По крыше машины чиркнула пуля, и они, оставив пункты оплаты позади, прогрохотали на Гарден-Стейт-Паркуэй.
— Где мы? — выдохнула Фрэнки, высовывая голову из окна, чтобы никуда не врезаться.
— Возле Вест-Оранджа, — ответил Джим. — Думаю, пока мы от них оторвались. Притормози, уберем этого урода.
Фрэнки выехала на разделительную полосу и остановилась. Все трое выскочили из машины, и Мартин с Фрэнки смотрели в оба, пока Джим, ухватив зомби за ноги, вытягивал его наружу. Он кряхтел от напряжения, но тело, очевидно, плотно засело в окне.
— Мартин, — позвал Джим, — помоги мне.
Старик не ответил.
— Мартин?
Джим обернулся и увидел, что Мартин и Фрэнки стоят, уставившись куда-то вдаль. По обе стороны Гарден-Стейт-Паркуэй, сколько хватало глаз, тянулось кладбище, и трасса шла точно посередине. В окружении многоэтажек и заросших пустырей к небу вздымались тысячи надгробий. И так до самого горизонта. Виднелось там и несколько склепов, но надгробий было столько, что те на их фоне терялись.
— Да, — проговорил Джим, — я помню это место. Мне каждый раз было не по себе, когда я здесь проезжал, чтобы забрать Дэнни или чтобы его вернуть домой. Жутко, да?
— Это нечто, — прошептала Фрэнки завороженно. — Никогда еще не видела сразу столько надгробий. Какое оно огромное!
Мартин пробурчал что-то себе под нос.
— Что вы говорите, Мартин?
Мартин смотрел на мраморно-гранитное море:
— Говорю, это теперь наш мир и есть. Мертвецы со всех сторон.
Фрэнки согласно кивнула:
— Насколько хватает глаз.
— Когда эти дома рассыпятся в прах, сколько еще простоят надгробия? — проговорил Мартин задумчиво. — Сколько еще пробудут мертвые после того, как нас не станет?
И печально покачав головой, подошел помогать Джиму. Совместными усилиями они вытащили тело из окна, а потом продолжили путь.
***
Уже заходя за горизонт, солнце последними слабыми лучами осветило знак, что маячил впереди.
БЛУМИНГТОН — СЛЕДУЮЩИЙ СЪЕЗД
У Джима участилось дыхание.
— Сворачивай туда.
Мартин встревоженно обернулся на заднее сиденье.
— Ты в порядке? В чем дело?
Джим, хватая ртом воздух, вцепился в обивку. К горлу подступала тошнота, сердце яростно стучало в груди, кожа похолодела.
— Мне очень страшно, — шепотом ответил он. — Мартин, мне страшно. Я не знаю, что сейчас произойдет.
Фрэнки свернула на съезд и включила фары. Пункты оплаты на этот раз оказались пустыми.
— Куда ехать?
Джим не ответил, и Мартин не был уверен, что он вообще ее услышал. Он сидел, зажмурив глаза, и начинал дрожать всем телом.
— Эй, — крикнула ему Фрэнки. — Ты хочешь сына увидеть? Давай-ка возвращайся к нам. Куда сейчас ехать?
Джим открыл глаза:
— Прости, ты права. Спускайся по съезду до конца, потом налево. Оттуда три квартала вверх и приедешь прямо в Честнат. Там увидишь перекресток, где будут большая церковь и магазин видеоигр.
— Вот, — сказал Мартин, протягивая ему пистолет. — Возьми. Сосредоточься на нем, почувствуй его в руке.
— Он вам самому нужен.
— Нет, — сказал Мартин. — Тебе нужнее. Тебе необходимо сосредоточиться. Я нашел еще один под сиденьем.
Джим кивнул, протяжно выдохнул и снова зашевелился. Отложил винтовки в сторону и проверил пистолет, прежде чем удовлетворенно сунуть его обратно в кобуру. Затем вжался в сиденье и принялся ждать, пока за окном замелькает район, где жил его сын.
— Вон там вижу, — пробормотал Мартин и опустил стекло, чтобы можно было выстрелить.
— Нет, — остановила его Фрэнки. — Не надо стрелять, если они не угрожают напрямую или не пытаются преследовать.
— Но он расскажет остальным, — запротестовал Мартин. — Последнее, что нам нужно, это привлечь других.
— И именно поэтому тебе не нужно стрелять в этого ублюдка. К тому времени, как он расскажет своим гнилым дружкам, что приехал обед, мы можем забрать пацана и свалить отсюда. А если ты начнешь стрелять, то каждый зомби в городе узнает, что мы здесь и куда за нами приходить!
— Ты права. — Мартин кивнул и поднял стекло обратно. — Дельная мысль.
Мимо проковыляла тучная мертвая женщина в кимоно, таща за собой детскую красную тележку. В коляске сидел другой зомби, у которого отсутствовала нижняя половина туловища, а оставшиеся внутренности вываливались через края. Оба существа возбудились, увидев машину, и тучная зомби побежала за ней вприпрыжку, гневно вскинув кулаки.
Фрэнки ударила по тормозам, включила заднюю передачу и одним махом раздавила обоих зомби и тележку.
— Видишь, — усмехнулась она Мартину, — потише ведь, чем стрелять?
По телу Мартина пробежала дрожь, но Джим едва ли что-нибудь заметил. Его сердце колотилось по-прежнему, хотя тошнота прошла. Сколько раз он проезжал по этой пригородной улице, когда забирал сына или привозил Дэнни домой? Десятки, но он никогда не подозревал, что будет ехать здесь так, как сейчас. Он вспомнил первый раз, когда вез сына после того, как они провели вместе все лето. Дэнни заплакал, когда Джим повернул к Честнату, — он не хотел расставаться с отцом. Когда они подъехали к дому Тэмми и Рика, по его личику катились крупные слезы, и они продолжали литься даже тогда, когда Джим наконец, превозмогая себя, отъехал. Он смотрел на Дэнни в зеркало заднего вида, дожидаясь, пока тот не скроется из виду, чтобы затем остановиться и разрыдаться самому.
