Ондайн только пожала плечами.
Затем она попросила принести ей скромное платье с глухим воротником. Берта вернулась с роскошным платьем из органди с глубоким декольте. Ондайн подумала, что эдак ее терпение скоро лопнет, но пока успокоила себя тем, что швырнула щетку на кровать и прокляла про себя Рауля. Ну что ж, кузен, смотри на меня! Пялься! Но клянусь, ты сгоришь в аду раньше, чем прикоснешься ко мне!
Одетая, как было приказано, Ондайн вышла на лестницу и прошла через холл в большой зал, где за столом ее ожидали дядя и кузен. Они встали при ее появлении и помогли ей сесть. Сквозь опущенные ресницы она отметила их взгляды: подозрительный — Вильяма, оценивающий и самодовольный — Рауля.
— Добрый вечер, племянница, — сказал Вильям довольно дружелюбно, усаживаясь на свое место, как только она опустилась на стул. — Добро пожаловать… к своему столу.
— А это разве мой стол? — спросила она вежливо. Он скорчил гримасу и налил ей вина.
— Вы прекрасно выглядите, — заметил Рауль.
— Точно как вы приказали?
— Да, я приказал именно так.
Ондайн изо всех сил старалась улыбаться. Рауля, как более слабого, она могла использовать в своих целях. Неожиданно она нахмурилась, увидев незнакомого человека, который держал серебряный поднос с телятиной. За столом должен был прислуживать Джем.
Ондайн подождала, пока они останутся одни, и спросила:
— А где Джем?
Дядя положил в рот кусок хлеба и, неторопливо жуя его, задумчиво посмотрел на девушку.
— Джем теперь работает на кухне. Ондайн задохнулась от негодования:
— Он слишком стар для такой тяжелой работы! Это убьет его.
— Думаю, он справится, — бесстрастно перебил Вильям. Рауль потянулся через стол и взял ее за руку. Она хотела толкнуть его, но сдержалась.
— Так-то лучше, — сказал он.
— Это самое лучшее, племянница, что я могу сделать для вас с Джемом! — сказал Вильям бесцветным голосом. — Он мне подозрителен, так что держитесь подальше друг от друга, Ондайн, если не хотите навлечь на вашего дорогого слугу гораздо большие неприятности!
Она глотнула вина, но поперхнулась и выкрикнула:
— Ох, как же я презираю вас обоих! Рауль онемел; Вильям улыбнулся.
— Посмотри на эту прекрасную киску, которой ты домогаешься, Рауль. Ее не назовешь послушной!
— Но, отец, ее сердце… разбито. Она еще научится с грацией и достоинством носить свои цепи. Всего через месяц, Ондайн, — добавил он тихо, — ты будешь совсем другой, полностью покорной.
Она посмотрела на него с плохо скрываемым отвращением.
— Вы совсем не едите, моя дорогая, — заметил Вильям.
Она промолчала, и дядя, очевидно, утратив к ней всякий интерес, обратился к Раулю:
— Коренная лошадь потеряла еще одну подкову. Нужно поскорее найти нового кузнеца.
Ондайн выскочила из-за стола, к изумлению их обоих. Мало того, что они отослали на кухню Джема, они собирались избавиться и от Ната, который служил нескольким поколениям Дуво.
— Джем вам не угодил, дядя, — сказала она, упрямо уперев руки в бока и подняв подбородок, — так вы собираетесь вымещать свою злобу еще и на Нате! Клянусь, что я не буду ни встречаться, ни говорить с ним! Не выгоняйте его, я… — Она помедлила, сглотнула комок в горле и смиренно добавила: — Умоляю, прошу вас! Пожалуйста, я сделаю все, что вы потребуете, только не выгоняйте Ната! Хотя бы пока не наступит лето!
Она осмелилась взглянуть на Вильяма, на лице которого играла циничная и самодовольная усмешка.
— Прелестно, очень прелестно, моя дорогая! Но увы! Мне не нужно от вас никаких взяток! Я не собираюсь выгонять из-за вас Ната. Просто он умер на прошлой неделе самой естественной смертью! Счастливый старик!
Ондайн огорченно замолчала, потом посмотрела через стол на Рауля. Его темные глаза были устремлены на нее с любопытством, ее страстная защита Ната только подогрела его похотливый интерес.
Конечно, Рауль предпочитал видеть ее мягкой и уступчивой, но не возражал и против такой перемены. Тем большее наслаждение надеялся он получить, подчиняя себе ее волю.
Ондайн подняла голову и тихо спросила его:
— Это правда?
— Да, Ондайн. Его жена сказала, что вечером он пришел домой, вполне здоровый и, как обычно, в хорошем настроении, заснул и просто не проснулся.
Ондайн снова села за стол, но есть не смогла, хотя изысканная телятина, приправленная травами и специями, была приготовлена выше всяких похвал. Один вид еды вызывал у нее чувство отвращения. Ондайн решила, что это следствие нервного потрясения, которое она испытала, вернувшись домой.
Она смиренно попросила позволения оставить их и вернуться к себе в комнату. Вильям смотрел на ее склоненную голову, пытаясь обнаружить очередное притворство.
— Вам придется научиться находить удовольствие в кругу семьи, герцогиня!
— Я очень устала, дядя, — сказала она еле слышно. — Я проделала длинный путь и так разволновалась от возвращения домой…
Ее голос совсем затих. Наконец она услышала короткое «Можете идти!», поднялась и почти выбежала из комнаты. В холле она остановилась, чтобы перевести дыхание.
— Ондайн!
На плечи ей легли руки Рауля. Он развернул ее к себе лицом и долго смотрел на нее. В этот момент Ондайн подумала, что другая женщина нашла бы его очень красивым — черты его лица были изысканны, отточены и правильны. Но она видела в этом лице только жестокость и слабость, порожденную распущенностью. Он всего лишь послушная игрушка в руках отца, хотя и способная на кровопролитие ради достижения своей цели.
Ондайн не стала высвобождаться из его объятий, но в притворном смирении склонила голову:
— Что тебе, Рауль?
Он молчал. Ей казалось, что от его близости кусок, который она успела проглотить за обедом, готов выскочить наружу. Рауль дотронулся до ее щеки. Она стиснула зубы. Он взял ее за подбородок.
— Ты так красива. Я мечтал о тебе всю свою жизнь. Я не хочу причинять тебе боль. Иди сюда!
Она пожала плечами.
— Я и так здесь, Рауль. Твой отец прекрасно со всем управляется, так что мне не остается ничего другого, кроме как выполнять все ваши пожелания.
— Полюби меня! — сказал он горячо. — Клянусь, я никогда не желал тебе зла!
— Именно поэтому ты убил моего отца, Рауль? — не сдержалась она.
— Ондайн, ты сама в этом виновата! — вспыхивая от гнева, ответил Рауль. — Разве вы все не презирали меня…
— Слава Богу! — Ондайн прервала его саркастически. — Ты хоть признаешься, что это сделал!
— Ни в чем я не признаюсь! Я хотел поговорить с тобой! Я хотел спасти тебя от себя самой! Но ты вырвалась от меня и убежала, надменная ведьма! Ты все равно за все заплатишь, моя герцогиня! Как только нас обвенчают, мадам, ты заплатишь!
