Взмокшая от пота рубашка прилипала к спине. В уединении своего кабинета он закрыл дверь, снял пиджак, потом распахнул окно, впуская слабый ветерок и непреходящий запах скошенной травы. Проверил почту, снял было трубку, чтобы позвонить Терезе Кэпстик, но тут же положил обратно – что сказать матери Аманды? Может быть, ей уже известно о звонке Аманды на радио? Нельзя скрывать от этой женщины правду.
Вот только правда выглядела сейчас очень уж неутешительно.
Майкл решил пойти на компромисс: позвонил Терезе и отделался полуправдой. Сказал, что Аманда звонила ему, что сейчас пленку анализируют эксперты, есть некоторые указания на то, что ее голос был записан, а не звучал вживую. Он пообещал Терезе держать ее в курсе, а потом нажал кнопку интеркома и попросил Тельму пригласить миссис Гордон.
Несколько первых минут приема принесли облегчение: как хорошо вновь вернуться к рутинной работе. Он слушал бесконечные причитания Анны Гордон, перечислявшей события своей печальной жизни за прошлую неделю. По мнению пациентки, ее унизили: кассирша в супермаркете, несколько операторов телефонной службы, водитель такси, соседка и даже сборщик пожертвований из благотворительной организации, который явно счел ее взнос (пять фунтов) недостаточным.
Но мысли Майкла все время возвращались к Аманде, и он стал украдкой поглядывать на часы, мечтая поскорее закончить прием и узнать у Тельмы, не было ли звонков.
Анна Гордон заметила его нетерпение.
– Вот и вас я тоже совершенно не интересую, не правда ли, доктор Теннент?
Оставшиеся десять минут он отбивался от этого обвинения.
– Вы знакомы с трудами Махатмы Ганди, доктор Теннент?
Если Майкл потел и чувствовал себя разбитым, то доктор Гоуэл сидел, вальяжно откинувшись на спинку дивана, и излучал спокойствие и самоуверенность. Облаченный в легкий черный костюм, белую рубашку без воротника, черные кожаные туфли и безукоризненно подстриженный, он словно бы сошел с рекламного плаката модного магазина.
– Насколько я понимаю, вы знакомы с его работами, – ответил Майкл, исполненный решимости не позволять пациенту постоянно задавать ему вопросы. – Ну и о чем же там говорится?
– Вообще-то, я предпочитаю сочинения его внука Аруна. Махатма перечислил семь главных ошибок этого мира: богатство без труда, удовольствие без совести, знание без характера, коммерция без морали, наука без нравственности, поклонение без жертвенности, политика без принципов. Но Арун добавил восьмую ошибку, самую главную: права без ответственности. Как, по вашему мнению, это применимо к психиатрам, доктор Теннент? Вы же забрали огромную власть над людьми, но не принимаете на себя никакой ответственности, да?
– Скажите мне, почему вам так кажется. – Майкл внимательно смотрел на него. В душе Гоуэла, казалось, бушевала ярость, хотя ответил он размеренным, спокойным голосом:
– Почему мне так кажется? Мне не просто кажется, доктор Теннент. Я знаю, о чем говорю.
– Было бы очень интересно услышать ваши соображения по этому поводу.
– Да бросьте, доктор Теннент, а то вы без меня не знаете. Вот вы сидите с самоуверенным видом у себя в кабинете, объясняете людям, что не так в их мировосприятии и в их образе жизни, но при этом вас совершенно не волнует, что пациенты сделают, после того как уйдут отсюда. Верно? Как только они переступят порог вашего кабинета, вы не несете никакой ответственности за их действия. Ни малейшей. Вы можете говорить все, что вам взбредет в голову, не опасаясь, что это потом вам аукнется. Я думаю, это и есть права без ответственности. Вам так не кажется?
Майкл тщательно обдумал ответ.
– Психиатры – врачи, и мы делаем для пациентов все, что в наших силах. Полагаю, что все мы очень серьезно относимся к своей работе и осознаем, как наши слова влияют на пациентов. Не могу с вами согласиться, но давайте продолжим дискуссию. Какую ответственность, по вашему мнению, должны нести психиатры?
Томас Ламарк с удовлетворением наблюдал, как этот жалкий мозгоправ неловко ерзает на своем стуле, весь насквозь потный, уставший.
– Вам случалось когда-нибудь потерять любимого человека, доктор Теннент?
Майкл подался вперед, впился взглядом в пациента.
– Судя по всему, сами вы пережили такой опыт. При каких обстоятельствах это случилось?
– На загородном шоссе. Я ехал вместе с женой, и мы столкнулись с грузовиком. Она погибла.
И неожиданно Майкл с поразительной четкостью вновь увидел те давние события. Воскресное февральское утро. Идет дождь. Их красный «БМВ» на запредельной скорости мчится по загородному шоссе: они опаздывают на крестины. Он сидит за рулем, а рядом плачущая Кейти. Накануне вечером он признался жене, что больше ее не любит, что у него вот уже три года роман с другой женщиной, медсестрой по имени Никола Ройс. Ему очень жаль, но их брак исчерпал себя, им придется расстаться.
Кейти ни в чем не была виновата, она не сделала ничего плохого. Просто она была такая, какая есть, – хорошая, но холодная, помешанная на своей работе. Между ними возникло отчуждение. Майкл женился на ней, потому что влюбился в ее красоту и талант. Из них получилась великолепная пара: талантливая художница и преуспевающий психиатр. Но они не стали любящими супругами, никогда не были по-настоящему счастливы, ну разве что в самые первые дни. У них не нашлось почти ничего общего. Кейти не получала удовольствия от секса, всегда относилась к жизни чертовски серьезно, была одержима своим внешним видом, здоровьем, карьерой.
Никола, медсестра, с которой Майкл познакомился на вечеринке, принесла в его жизнь тепло. Они вовсю развлекались, наслаждались сексом, порой вместе напивались, рядом с ней Майкл чувствовал себя молодым – он даже мотоцикл купил, потому что Никола любила мотоциклы. Жизнь с Николой была сплошным праздником. Он обожал ее. Они планировали пожениться.
В то воскресное утро его мысли были не о дороге. Он пытался объяснить все Кейти. Она просила мужа сбросить скорость. Да, Майкл ехал слишком быстро: опаздывали они по его вине – должны были выехать раньше, и теперь он пытался за сорок минут преодолеть расстояние, которое обычно покрывал за час.
Они стали обгонять грузовик, Кейти сквозь слезы кричала ему, чтобы он ехал медленнее. Дорога впереди была пуста. Майкл обогнал грузовик. Он поднимался по склону холма, дорога поворачивала вправо. Что-то мчалось им навстречу, он заметил желтое пятно; фургон, потерявший управление, вылетел на повороте на встречную полосу. Они столкнулись лоб в лоб.
Теперь Майкл видел это все словно бы в замедленном кино. Он повернул руль вправо, пытаясь уйти от прямого столкновения, и удар фургона пришелся как раз в то место, где сидела Кейти. Взорвались подушки безопасности, человека на пассажирском сиденье фургона выбросило через лобовое стекло, обломки стекла разлетелись, словно перья из разодранной подушки. Фургон отбросило назад, крышу его перекорежило, без лобового стекла водитель был хорошо виден: он все еще сидел за рулем, но часть его черепа снесло.
