Александра вдалась в подробности относительно трудностей, с которыми столкнулась компания Тони Мейерза. Он не только попал в поле зрения ФБР за нелегальный бизнес, но и за скрытые доходы, неуплату налогов и другие махинации. Его брат Джони свидетельствовал, что Тони приехал в Каслфорд, чтобы надавить на О'Харна и заставить его снова дать ему кредит.
Кто-то сообщил об «этой проблеме», сказала Александра, Фрэнку Сабатино. Пит случайно подслушал, как его отец говорил по телефону то о «цементной», то о «бетонной», то о «проблеме, связанной с наводнением», спустя неделю после убийства, Однажды вечером Пит («у него паранойя», как выразилась Александра) слышал, как его отец сказал кому-то по телефону: «Никто ничего не знает о Додже Харрингтоне и никогда не узнает, а потому не стоит беспокоиться. Даю слово, что все улажу. Просто пришлите его ко мне».
«Его, — сказала Александра, — предположительно шантажиста Фила О'Харна — Тони Мейерза».
На следующий день освещалась встреча Пита Сабатино с репортером Салли Харрингтон, дочерью человека, погибшего двадцать один год назад. Во время этой встречи Пит впервые проболтался Салли, что кто-то убил ее отца.
Двумя днями позднее Тони Мейерз приехал в дом Сабатино, где Пит слышал, как его отец говорил Мейерзу, что с ним расплатятся в полдень у Кеглз-Понда. Пит пытался рассказать Салли. Когда ему это не удалось, он оставил сообщение, чтобы в полдень Салли приехала к Кеглз-Понду. Она нашла Тони Мейерза застреленным.
Александра объяснила, что Питу Сабатино пришлось прятаться, пока власти не поверили, что он не имеет никакого отношения к убийству. Его отец, Фрэнк, уехал из Каслфорда, сказав друзьям, что его беспокоит, как бы Пит со своей теорией заговоров не довел их до беды, и потому на время уезжает к сестре Роуз во Флориду. А вместо этого первым же самолетом вылетел в Милан, в Италию, и с тех пор о нем ничего не слышно. Адвокат сказал Питу, что отец его продает дом.
«А что Филип О'Харн? — спросила Александра, когда они показали с воздуха панорамный вид его поместья. — Молодой стажер, получивший свой первый большой заказ в строительном бизнесе от Доджа Харрингтона двадцать три года назад, сегодня имеет состояние в сорок семь миллионов долларов».
С экрана смотрел мистер О'Харн рука об руку с миссис О'Харн в своей роскошной гостиной.
— Во всем этом ни слова правды, — говорил он.
— Ни единого? — обратилась к нему Александра.
— Да, — твердо ответил мистер О'Харн.
— Значит, Фрэнк Сабатино сделал для вас работу на пятьдесят тысяч долларов?
— Да, — ответил мистер О'Харн. — Он дипломированный каменщик.
— Фрэнк Сабатино проводил подрывные работы в гимнастическом зале, где погиб мистер Харрингтон?
— Да.
— Почему вы, мистер О'Харн, так внезапно выкупили кегельбан в прошлом году, а потом снесли его? Ведь он приносил вам доход.
— Хотел начать более выгодный бизнес.
— Но так ничего и не начали, — заметила Александра. — Строительный мусор вывезли за три дня, а землю продали муниципалитету.
— Очень выгодная сделка, — ответил он.
— Но местные финансовые эксперты подсчитали, что вы потеряли на этой сделке по крайней мере четыреста тысяч долларов. И почему, мистер О'Харн, вы так поспешно вывезли все обломки в места, о которых не знает ни один человек в вашей фирме?
— Не имею ни малейшего представления, — ответил он.
— А я знаю, — вставила миссис О'Харн. — Потому что весь Каслфорд нам завидует. Для людей здесь невыносимо видеть, когда бедный становится богатым. — Она с жаром обратилась к Александре. — Мой муж, мисс Уоринг, может купить и продать весь город, и люди ненавидят его за это! Возьмем, к примеру, Пита Сабатино. Мой муж пытался дать ему работу, но он не смог с ней справиться. Он милый человек, но ведь он же сумасшедший. Вы только послушайте, какой вздор он несет о марсианах и Джордже Буше!
— Остановись, Гизела, — сказал Филип О'Харн.
— А Харрингтоны? — спросила Александра. — Почему после стольких лет дружбы они отвернулись от вас? Ведь именно у Доджа Харрингтона началась карьера вашего мужа.
— Я не виню Бел, — сказал мистер О'Харн.
— За всем этим стоит Салли, — вмещалась миссис О'Харн.
Я почувствовала, как мать вздрогнула рядом со мной и пробормотала что-то невнятное.
— Салли никогда не была хорошим ребенком с тех пор, как умер Додж. Но разве в этом вина моего мужа?
Роб толкнул меня в бок локтем, как делал это в детстве.
— Ты плохая девочка, — шепнул он.
В этот момент все внимание обратилось на человека в тюрьме, ожидавшего суда за убийство Тони Мейерза. Его история, изложенная русским переводчиком, излагалась следующим образом. Якобы Тони Мейерз крутил роман с женой убийцы, за что он и прикончил его. Была только одна проблема: как выяснил «ДБС ньюс мэгэзин», та жена все еще находится в Москве.
«Нет срока давности в наказании за убийство, — сказала Александра. — Но если нет доказательств, то нет и состава преступления. А в случае убийства Доджа Харрингтона есть мотив, но нет доказательств и нет свидетелей. И пока Филип О'Харн продолжает жить жизнью миллионера, Бел Харрингтон страдает от неопределенности, не зная, кто ответствен за убийство ее мужа двадцать один год назад».
После этого заключительного момента пошла реклама, и все мы стояли, совершенно ошеломленные увиденным и услышанным.
Мать первая нарушила молчание:
— Если не тревожить осиное гнездо, то осы не будут жалить.
Через двадцать минут один из телефонных операторов замахал нам руками, и мы услышали телефонный звонок в эфире.
— Я думаю, что знаю, где находятся обломки старого гимнастического зала средней школы, — сказал абонент из Дарема, Коннектикут.
— Где? — спросил Бадди Д'Амико.
— Под моим домом, — сказал мужчина. — Я заплатил одному парню две тысячи баксов, чтобы засыпать яму под фундаментом, и он в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году возил для меня грузовик за грузовиком кирпич и бетон.
— Но почему вы решили, что это обломки гимнастического зала? — спросил Бадди.
— Потому что мой мальчик нашел в них плиту с гравировкой и положил ее на свой рабочий стол.
— И это все? — спросил Бадди.
— Кроме того, моя жена только что ходила в его комнату, чтобы посмотреть на эту плиту, и увидела там надпись, что она принадлежит средней школе Каслфорда.
Вновь наступила гнетущая тишина, а потом моя мать разразилась слезами.
Глава 49
— Здесь папа учил нас плавать, — сказала я, указывая на темное пятно на пруду, где раньше были мостики.
