в остальном – у окна. Окно смотрело на дворцовую площадь, на неровные крыши, ближе к горизонту натыкалось на Стену, такую тоненькую в отдалении. Местные терпеливо ждали обращения Короля, назначили на сегодня, потому что больше ждать просто опасно.
– Без Данте нас шатать начнут со дня на день, а ему все похеру, – возникала Саша, украдкой, чтобы Адриан не услышал.
Лиса заглядывала к нему утром, Адриан уже перебрался из кровати на стул и всасывал «Кома-Тозу», единственное, что удавалось в него запихнуть. Пустые листы, которые оставила ему Лиса на полу, чтобы он написал речь, там же и валялись нетронутые.
– Зацени. – Новые берцы тяжело стучали по полу, Лиса дошла до середины комнаты и покрутилась. Адриан даже обернулся. – Паучиха привезла куртку и берцы. Остальное позже.
– Зачет, – отозвался Адриан равнодушно, хоть и закивал чересчур активно, стараясь, видимо, создать иллюзию одобрения. – Это самое главное. Без этого зачмырят. Саша подогнала ленту?
– Занесет.
Они замолчали. В последнее время они так и перекидывались этими з-з-звенящими фразочками. Они и раньше не то чтобы много болтали, но случившееся связало их окончательно, по-настоящему. Между ними столько: Даниил, души, Лилит, еще Влад. Каждый раз, приближаясь, Лиса пыталась разглядеть в Адриане белесые черты, но лицо его оставалось все таким же: сухим, только подсвечивалось изнутри.
Лиса дотянулась и погладила его пальцами между лопаток.
– Как речь?
Обычно Лиса не приставала к нему, слишком хорошо помнила свою скорбь, поэтому позволяла ему в ней топиться, но в Кварталах время течет иначе, у Королей слишком быстро выходит срок годности. Адриан дернул плечом.
– Как… Как Влад?
Адриан бросил на нее этот свой взгляд, будто он сейчас или завоет, или вцепится Лисе в лицо – Адриан одинаково способен и на то, и на другое. Он потер собирающий кристалл, блестящей каплей присосавшийся к яремной ямке.
– Все еще здесь. Постоянно стоит сзади и дышит в затылок. Оборачиваюсь – нет. Видится, слышится. Каждую гребаную минуту. – Адриан поджал губы, чтобы подкатывающие слезы не булькали в горле слишком громко.
Влад и при жизни напоминал привидение – такой же белый, пугал прохожих одним своим появлением. Душа его на ощупь, на вкус и на запах звучала невесомо, зато очень знакомо для Адриана: как мурашки по рукам, когда волоски щекотно топорщатся, только еще и тепло, приятно. Сразу после операции Даниил рассказал о душевных эффектах и побочках, обо всем, что так влекло к душам одних и отталкивало остальных. Адриан не чувствовал ничего. Нет, он чувствовал себя точно так же, еще гораздо спокойней, целей. Адриан с детства волочился за Владом, и даже потом, когда они не общались, он мысленно пытался дотянуться руками до его лохматого затылка, проговаривал реакции – особенно если знал, что Влад бы точно не смолчал, высказался. Адриан словно всю жизнь у него переспрашивал: а можно так? Больше переспрашивать не хотелось, ответы находились сами собой, и от этого все вокруг выглядело умиротворенным. Адриан не срывался, не бежал, он затормозился, без конца трогал собирающий кристалл, татуировку на ребрах, все, что они делили на двоих. По возвращении в Кварталы Адриан даже не плакал, подвис в междумирье, где чувствовал себя так непоколебимо и надежно. Для этого человеку нужен человек? Человек человеку нужен, чтобы болтало из стороны в сторону, друг к другу и обратно, а человек в человеке, оказывается, нужен, чтобы застолбиться, уравновеситься. Единение душ.
Это Адриана и пугало. Влад умер, им даже тело не отдали, Адриан разрывался от боли изнутри, но боль концентрировалась в мозгу и давила на виски. В теле, в сердце и душе боли не было, он – напитавшаяся водой губка: течет, если надавить; если не давить, так и будет валяться мокрым ошметком. Влад умер, чтобы что? Помочь Адриану? Бред собачий.
Адриану не всралась ничья помощь.
Адриан давил на яремную ямку и плакал.
Адриан свешивался со стула и отхаркивал вязкую слюну прямо на пол, его тошнило, но не рвало, разве что один раз «Кома-Тозой» и желчью.
– Может, хер бы с этим? – Лиса все еще ругалась осторожно, по привычке оглядываясь, ждала, что монитор зафиксирует штраф. – Свалим, и все, новый Король найдется.
– Старые живыми не уходят.
– У старых и душ никогда не было, времена меняются.
Адриана порой раздражало Лисино упорство, она вознамерилась привести его в чувство и только и делала, что сосала из него остатки самообладания.
– Не-не. – Адриан покачал головой. – Влад не для этого умер. Не для того, чтобы я свалил по-крысяцки.
– По-крысяцки, – повторила Лиса.
Она повторяла все непонятные ей слова, и это тоже порядком бесило.
– Я обещал, что ради него попробую со всем разобраться. Чтобы хотя бы выживать можно было, сечешь? Теперь – нахера? Без него – нахера?
Снова перестук в дверь – и открылась, не дожидаясь ответа. Мама Влада несла большую миску, накрытую тряпкой.
– Народ подтягивается. – Мама Влада кивнула на окно: народ действительно собирался, распределялся по кучкам.
Когда ей сообщили о сыне, она вырвала несколько клоков волос, хорошо, что она и раньше обвязывала голову платком. К Адриану она заходила, как и Лиса, почти постоянно, хоть он и смотреть на нее не мог, совсем, так стыдно ему было. Она поставила миску Адриану на колени и, встав позади него, обняла одной рукой и поцеловала в немытые волосы. Лиса замялась, она видела, как Адриан весь напрягся, замер, у него даже вена на виске вздулась. Мама Влада пробежала пальцами по его шее, погладила собирающий кристалл.
– Удачи вам, мальчики. – Почувствовав, как после этих слов плечи Адриана задергались под ее рукой, мама Влада горячо зашептала: – Ладно тебе, Адрик. Все хорошо. Вы как один были. Как один.
Она пропустила сальные пряди через пальцы, почухала голову, как делала всегда, только раньше ей требовалось две руки – для двух голов.
Адриану не надо было поднимать тряпку – пахли пышки в сахарной пудре.
Лиса ушла вместе с мамой Влада, а когда вернулась, готовая выволочь Короля на площадь за шкирку, Адриана в комнате уже не было, но его голос, звенящий, крепкий, продирался сквозь оконные стекла, и миска стояла на стуле. Пустая, припорошенная белым.
Благодарности
Я хочу выразить благодарность Марине Львовне Степновой и Майе Александровне Кучерской за их поддержку и веру в мир «Аукциона»: за то, что именно во время учебы в магистратуре появились первые главы Лисы и сцена Якова, родившаяся из этюда «нахамить пожилому человеку».
Спасибо Алисе Тарновской за то, что много лет назад создала визуализацию моих героев: она
