мужчине.
– За счет заведения, – произнес трактирщик, ставя перед мечником тарелку с сосисками и жареной картошкой.
Вихтих кивнул, словно ничего другого и не ожидал, но втайне облегченно вздохнул. Простыня и меч – вот и все, что у него было.
Он уставился на еду, желудок урчал от голода, одновременно угрожая вывернуться наизнанку.
«Возвращайся в постель».
Нет. Чем скорее он найдет и спасет Бедекта – мысль о том, чтобы спасти жизнь старому козлу, вызвала у него мрачную усмешку, – тем скорее он снова станет красивым. Ничего приятного в том, чтобы быть отвратительным, не было, но он не позволит этому сломить себя. Каждый день ее жизни лицо Штелен выглядело как задница умирающей от желтухи свиноматки; и она же как-то продолжала жить с этим. Тогда и он может жить с парой шрамов. До тех пор, пока знает, что это временно.
Вихтих ел медленно. Он отправлял еду подальше в рот – так он мог пережевать ее коренными зубами, которые вроде бы уцелели. Проглотив, с замиранием сердца ждал, не попросится ли еда обратно. Мерзкая отрыжка тут же обжигала рот, но в общем и целом еда оставалась там, куда он ее отправил. Он доел последнюю сосиску и собрал подливку корочкой черного хлеба, который по вкусу и консистенции напоминал высушенный на солнце конский навоз. В этот момент к его столику подошла молодая женщина. Вихтих глянул на нее, отметил ужасно старый меч на бедре. Потрепанная и изношенная кожа, которой была обмотана рукоятка, выглядела старше девушки, хотя угадать возраст той было невозможно. С равным успехом она могла как еще не достичь половой зрелости, так и достичь ее очень давно, но никто и никогда не назвал бы ее «девушкой в теле».
На девушке были кожаные доспехи, собранные из кусков, ранее явно принадлежавших доспехам минимум из десяти регионов – и десяти разных школ. Выглядели они неспособными защитить от тупой палки, не говоря уже о хорошем мече. Вихтих, который презирал доспехи как уловку трусов и людей, слишком глупых и медлительных, чтобы увернуться от атак противника, обнаружил, что его позиция в этом вопросе изменилась.
«Я больше не хочу, – решил он, – испытывать боль. Хватит с меня шрамов».
Молодая женщина остановилась у стола Вихтиха, низко поклонилась и застыла в ожидании.
– Что? – спросил Вихтих.
Драться не хотелось совершенно.
– Сэр, все говорят, что вы – Вихтих Люгнер, Величайший Фехтовальщик в Мире, вернувшийся из мертвых.
– Возможно, впервые в истории все правы.
– Я молода, – сказала девушка. – Но я действительно очень хорошо владею мечом.
Она сглотнула, без сомнения понимая, что бахвалится перед Величайшим Фехтовальщиком в Мире, и добавила:
– Для моего возраста.
«Если эта дура обнажит свой меч, я наблюю на нее».
Вихтих уставился на девушку плоскими серыми глазами, сосредоточив на ней все свое могущество как гефаргайста.
«Убирайся».
Девушка, казалось, даже не почувствовала этого.
– Я быстрая.
– Покажи мне, как быстро ты можешь свалить отсюда.
– И я быстро учусь, сэр.
– Ты можешь научиться отваливать?
– Эмм. Сэр? – Она облизнулась, обвела зал взглядом темных глаз, осознав, что теперь все внимание посетителей сосредоточилось на ней.
– Я хотела бы стать вашей ученицей, – торопливо проговорила она. Задумалась на мгновение и быстро добавила: – Сэр.
Ученицей? С каких это пор мечники берут учеников? Неужели эта идиотка думала, что стать мечницей – это то же самое, что вступить в любую другую гильдию?
«Добро пожаловать в мою булочную! Сегодня я напеку для вас свежую порцию смерти!»
При этой мысли Вихтих усмехнулся, и девушка отступила на шаг. Она была совсем еще ребенком – и идиоткой, без сомнения – но, возможно, Вихтих мог бы ее использовать. Может быть, у этой дебилки имелась пара монет, от бремени обладания которыми он мог бы ее освободить.
– Заплатить можешь? – спросил Вихтих.
– Нет, сэр, я…
– Тогда отвали.
– Я буду чистить ваш меч и доспехи, сэр. – Девушка уставилась на простыню вокруг чресл Вихтиха, сморгнула, открыла рот, закрыла, так и не произнеся ни слова. И мужественно продолжила, хотя уверенность улетучивалась из ее голоса с каждым словом: – Эммм… Я… Позабочусь о вашей лошади, сэр. Я буду охранять ваш лагерь. Я прикрою вам спину, пока вы будете спать. Я…
– Ты будешь поддерживать этот проклятый огонь всю ночь? – голос его был полон отчаянной надежды, и прозвучал так по-детски испуганно, что Вихтих в тот же миг возненавидел себя за этот вопрос.
– Костер будет большим и ярким, – ответила девушка и кивнула так энергично, что Вихтиху показалось – ее голова сейчас оторвется. – Я приготовлю вам поесть, постираю вашу…
– Договорились, – сказал Вихтих. – Как тебя зовут?
– Опферламм, сэр.
– Не называй меня «сэр», это напоминает мне об отце.
Опферламм молча кивнула, очевидно полагая, что если ответит словами, где-то там «сэр» непременно просочится.
– Лошадь есть? – спросил Вихтих.
– Нет.
– Тогда мы ее тебе добудем, – Вихтих задумался на мгновение. – Сходи в конюшню, проверь, а моя-то там ли все еще. Это косоглазая гнедая кобыла с кривой спиной. Если на имя «Блёд» она не откликнется, то это точно моя.
Опферламм открыла и закрыла рот, кивнула и бросилась к двери. Она вернулась прежде, чем Вихтих успел проглотить корку хлеба, которую тщательно разжевал остатками зубов.
– Она там, – сообщила Опферламм. – Хотела меня укусить.
– О да, это она. Дай мне свой меч.
Он протянул изувеченную руку. Опферламм почтительно вложила в нее меч, изо всех сил стараясь не пялиться на обрубки пальцев под повязкой.
Вихтих нахмурился, глядя на иззубренный клинок, и она испуганно пискнула – то ли при виде жуткой гримасы, в которую сложилось его лицо, то ли осознав его глубокое разочарование в клинке.
– Это самый дерьмовый кухонный нож, который я видел в жизни.
– Это меч моего дедушки, – запротестовала Опферламм. – Он погиб в…
– С таким клинком? Неудивительно.
Вихтих бросил меч на стол. Опферламм потянулась было за ним, но Вихтих добавил:
– Брось его. Мы раздобудем тебе кое-что получше.
– Ты купишь мне лошадь и меч? – Опферламм изо всех сил старалась не дать скепсису прорваться в своем голосе. Вихтих все равно пропустил это мимо ушей, чтобы не почувствовать себя уязвленным.
– Черт возьми, нет, – сказал Вихтих и поднялся. – Иди за мной.
На пути к выходу он миновал парня, на столе перед которым лежал меч. Парнишка старательно отводил глаза, чтобы не встретиться взглядом с Вихтихом. Лицо его показалось смутно знакомым, но точно вспомнить Вихтих не мог. Не отдал ли он сам парню этот меч сегодня ночью в пьяном угаре? Но уверен он не был, и поэтому молча прошел
