с ним – ничто. Я закипаю изнутри. Внезапный порыв ветра скрывает голубые глаза в водовороте багровой пыли.
Пламя моего безмолвного крика поглощает боль, яркую и острую. Я больше не сдерживаю свое чувство вины. Свою ненависть к Теократу за то, что он отправил меня в это адское место. Свой гнев на себя за то, что так отчаянно хотел угодить ему. Вину за то, что лгал капитану, любовь к Асене и ненависть к себе за надежду стать счастливым. Разжимается и развеивается, как пыль, стальная хватка, в которой я держал свои чувства – единственное, что стояло между мной и бушующим безумием.
И свое пламя я тоже больше не сдерживаю.
Песчаные вихри проливаются на поле боя дождем кроваво-красного стекла. Тела вспыхивают, рассыпаются пеплом, и его уносит ветром. Ворота и стена плавятся, текут, как густая кровь, провисают, а затем рушатся под собственным весом.
А я продолжаю гореть.
Я не собираюсь останавливаться. Я буду пылать до тех пор, пока от меня и окружающего мира не останется ничего.
Видимо, он стоял позади меня, потому и уцелел. Капитан – вот кто спас меня в тот момент. И обрек себя на ад разложения и гниения.
Когда я прихожу в себя, голова раскалывается от боли, жалкая прядка челки слиплась от крови. Капитан стоит рядом со мной, глядя вниз с грустной извиняющейся улыбкой. Холод и опустошение – вот что я ощущаю.
– Прости, – говорит он.
Я смотрю мимо него, на чистое голубое небо. Так приятно увидеть что-то другое, а не осточертевший красный.
– Помоги мне встать, – говорю я. – Отведи меня в палатку.
– Прости, – повторяет он. – Твоей палатки больше нет.
Он отворачивается, смотрит на горизонт.
– Ничего больше нет.
Я подаю ему руку, и он с трудом поднимает меня на ноги. Насколько хватает взгляда, мы окружены застывшими волнами красного стекла.
– Почему? – спрашиваю я. – Почему ты меня остановил? Я хочу умереть. Я знаю, что ты хочешь…
Я замолкаю, не в силах произнести это вслух. Конечно, он должен жаждать смерти даже сильнее, чем я.
На этот раз он извиняется только взглядом.
– Теократ попросил меня быть с тобой. Он попросил меня остановить тебя, если ты вознамеришься… сжечь себя дотла. Вот каковы были мои приказы. Теократ сказал, что пока не готов потерять тебя. Он сказал, что мы оба ему еще пригодимся.
Капитан замолкает и прерывисто вздыхает.
– Он сказал, что мы ему нужны.
Противоположные чувства разрывают меня, и ни одно не может взять верх. Я ненавижу капитана за то, что он остановил меня, но люблю его за то, что он спас мне жизнь. Я ненавижу Теократа за то, что он послал меня сюда, но никогда еще не был так счастлив, как в тот момент, когда капитан сказал мне, что я все еще нужен. Лучше ли быть нужным и используемым, чем не быть нужным вообще? Скорее всего, нет, но такова сила Теократа. Его потребности подавляют желания всех остальных. Его корыстолюбие лишает нас всякой корысти.
– Я должен был убить тебя, если ты захочешь изменить Теократу, – признаюсь я капитану.
– Я знаю.
– Повелительница Иллюзий? – спрашиваю я.
– Мертва.
Что ж, вот и не осталось никого, кто мог бы оспорить господство Теократа. Он победил, и цена не имела для него никакого значения. Я смотрю на бесконечное море красного стекла. Сколько мертвецов похоронено под этими застывшими волнами? Не застыл ли там кто-то из тех, кого Императрица подняла из мертвых, как в ловушке, не продолжал ли бороться за жизнь?
– Теократ, – говорю я. – Это не может больше так продолжаться.
Капитан поднимает свою гниющую руку. Плоть отслаивается от костей.
– Я полагаю, цель может оказаться тем, ради чего я смогу жить, – криво улыбаясь, говорит он. – Может, навестим его?
Я киваю.
Бок о бок мы с капитаном идем по багровому стеклу к Граухлосу и к нашему Теократу, ублюдку-манипулятору. Пот сочится из жирных складок моей плоти, краем глаза я наблюдаю за капитаном. Была ли Асена частью плана Теократа? Почему капитан послал меня встретить териантропов? Подтолкнул ли он меня в ее объятия, зная, что она будет принесена в жертву? Использовать ее просто для того, чтобы привести меня в такое состояние, где я потеряю всякий контроль, было вполне в духе Теократа. Знал ли он, что я собираюсь предать его?
Единственный вопрос, который я не осмеливаюсь себе задать: Асена – знала ли она?
Я отгоняю эту мысль и иду дальше сквозь пустыню с моим единственным другом.
Я думаю, что во мне разгорается последний огонь.
Примечания
1
Хауберк появился в конце Х века у норманнов как плотно прилегающий к телу доспех, закрывавший тело до колена и руки до локтей и зачастую дополнявшийся чулками. Материалом служила кожа или материя, укреплявшаяся нашитыми металлическими кольцами либо пластинками, заклепками, и иногда даже нашитыми цепочками.
2
Перевод Наталии Осояну.
3
Два рассказа, «Плоть и огонь» и «Под стенами Зиннлоса», представляют собой своего рода эскизы, наброски к будущему роману «Без надежды на искупление». Они по сути не связаны друг с другом, несмотря на общих персонажей, представляют собой разные версии создаваемого мира и написаны до его создания (так сообщает сам автор в предисловиях к рассказам в сборнике «Собрание наваждений»), поэтому в них отличаются типы гефаргайстов (так клептиков в «Плоти и огне» называют клептокастерами, а хассебрандов – пирокастерами), а персонажи представляют собой скорее варианты будущих героев романа. Например, Гехирн Шлехтес в рассказах – мужчина, тогда как в романе этот персонаж – женщина. В этом издании рассказы расположены по хронологии написания, чтобы продемонстрировать, как постепенно зарождался мир цикла.(Прим. ред.)
