ее, попытался ее убить.
Сегодня к ней в комнату зашел отец.
– У меня для тебя подарок, – сказал он. – Следуй за мной.
Король часто дарил девушке подарки, хотя редко так их называл. Но ей разбили сердце. Она страдала от обиды и досады. Сейчас ей было не до подарков. Правда, и не до споров, поэтому она пошла с отцом.
Он отвел ее в тронный зал. Это было восхитительное место, море красной, белой и черной мраморной плитки, над которым возвышался трон ночерожденных. Король закрыл за собой двустворчатые двери и повел дочь в середину зала.
Девушка застыла.
Зал был пуст, если не считать одинокой фигуры в центре бесконечного алого пространства полированного мрамора – красивый юноша стоял на коленях со связанными за спиной руками. Он поднял на девушку глаза, которые она видела во сне. Забормотал лихорадочные извинения тем же ртом, который пытался разодрать ей горло.
Девушка не могла двинуться с места. От одного вида возлюбленного у нее сжалось сердце: слишком много чувств клокотало в нем.
Король уверенно пересек зал и встал позади юноши, положив ему руки на плечи. Он повернулся к дочери и сказал:
– Подойди.
Она повиновалась. Вблизи было видно, что юноша дрожит от ужаса. Это было странно. Она еще не видела, чтобы вампиры бывали так же напуганы, как она.
– Посмотри на него, – приказал король.
Она повиновалась. Против своей воли. Смотреть в эти такие знакомые зеленые глаза было мучительно.
– Он боится, – сказал король. – И не зря.
Юноша поднял глаза на возлюбленную. Попытался произнести слова извинения, сказать, что не знал, как оно выйдет, что не ожидал так себя почувствовать…
Король шикнул на него. Вынул из ножен кинжал и протянул ей:
– Возьми.
Приказ. Девушка не могла не подчиняться приказам отца. Она не подчинилась всего один раз, и вот что из этого вышло.
Она взяла кинжал.
Король учил ее много лет. Она умела обращаться с оружием. Пальцы сразу встали на место – оружие превратилось в ее вторую натуру. Но сейчас она впервые держала его так близко к живому существу. На клинке плясал свет от ламп, отражаясь в обезумевших глазах юноши зелеными искорками.
– В ту ночь, когда я привел тебя сюда, – ровным голосом начал король, – я сказал, что научу тебя использовать зубы. И я сдержал обещание. Но теперь пора научить тебя кусаться.
Девушка сохраняла невозмутимое выражение лица. Но внутри ее охватила паника.
– Проще всего – в сердце, – продолжил король. – Прямо через грудь. Чуть влево. Надо с силой. И быстро. Сейчас будет легко. Но в другой раз они попытаются сбежать или вступить в бой. Не давай им такого шанса.
Она оцепенела.
Кинжал в руках казался тяжелым.
Любовник смотрел на нее и молил:
– Орайя, прости меня, я… Я виноват. Я не знал, я не хотел, я даже ничего не помню…
В жизни существуют такие мгновения, которые навсегда остаются растворенными в памяти. Одни выветриваются за несколько минут, а другие навечно врезаются в душу.
Эта картина: юноша, которого она любит, молящий о пощаде, – будет преследовать ее до конца жизни.
Много лет спустя, когда девушка станет взрослой женщиной, она поймет, что в ту ночь мальчик не хотел сделать ей ничего плохого. Он еще не понимал своих позывов новообращенного вампира. Это не меняло того, что он сделал. От этого не стало легче простить. От этого она только начала считать вампиров более опасными. Они могут тебя любить – и все равно убивать.
Но в это мгновение девушка не знала, чему верить.
«Я не могу».
Эти слова готовы были сорваться у нее с языка. Постыдные слова. Девушка знала, что нельзя говорить их отцу.
Король смотрел на нее не мигая. Выжидающе.
– Один удар. И все.
Она попыталась покачать головой, но он отрезал:
– Нет. Можешь. И сделаешь. Я давно тебе говорил, что ты ни с кем не будешь в безопасности, кроме меня. Я тебя предупреждал, Орайя. И вот результат.
Он не повышал голоса. Король редко кричал. Но слова его были такие же острые и смертоносные, как лезвие кинжала, который он ей вручил.
Теперь она поняла.
Это было больше чем урок. Это было наказание. Она нарушила постулаты отца. Она впустила кого-то в свое сердце. И теперь отец заставит ее вырезать это сердце и положить к его ногам.
– Это опасный мир, – сказал король, и его голос стал мягким, нежным. – Только так можно выжить.
Может, другая девочка-подросток возненавидела бы отца за такое мгновение. И может, эта девочка – тоже. Может, маленькую частичку этой ненависти она пронесет с собой через всю жизнь.
Но она и любила его за это, потому что он был прав. Он выковывал ее характер. Если бы она послушалась, этого бы не случилось.
Она еще не была достаточно холодна и достаточно сильна. Но теперь она отточит себя, сделает чуть острее, даже если исполнить приказ отца было для нее как броситься на неумолимую сталь.
Она сглотнула.
Подняла кинжал.
Юноша был одет в тонкую хлопковую рубашку. Под ней легко просматривалась его грудь. Девушка нашла мишень. Чуть влево, как сказал отец.
– Дави сильно, чтобы пробить грудину, – сказал король. – Сильнее, чем тебе кажется.
– Подожди… – выдавил юноша.
Девушка нанесла удар.
Король был прав. Следовало колоть сильнее, чем она думала. Она чувствовала все слои плоти, ей пришлось повозиться с кинжалом, чтобы он прошел до нужного места. Кровь хлынула из тела юноши, как будто ждала этого момента.
Когда любовник закричал, у нее поднялась к горлу желчь. Он дернулся, но король крепко держал его за плечи.
Девушка хотела отвернуться, но отец прошипел:
– Нет, змейка, не смотри в сторону. Смотри им в глаза.
Она заставила себя подчиниться. Заставила себя смотреть юноше, которого любила, прямо в глаза, до тех пор пока из него не вытекли последние капли жизни.
Девушка еще долго сжимала рукоять кинжала после того, как у юноши бессильно свесилась голова. Наконец король отступил назад, и тело рухнуло на пол. Юноша только недавно был обращен, его кровь выглядела скорее красной, чем черной. Алый цвет расплескался по мрамору, как лепестки розы из распустившегося бутона.
– Хорошо, – сказал король и вышел.
Он не стал утешать дочь, не смягчился. Зачем? Мир тоже не станет. Ей надо это усвоить.
Девушка осталась там и долго стояла одна.
Странно: девушкам часто говорят, что потеря девственности знаменует порог между детством и жизнью взрослой женщины, словно это событие коренным образом их меняет. Но не секс изменил ее навсегда.
