эту историю. Он был самым обычным мальчиком, которого по непонятным причинам заставили сделать то, что он сделал, так они сказали.
– Ну и ну. Вы с таким раньше встречались? Самый обычный мальчик и родители в шоке, ничего не понимают. Мне кажется, тебе надо разбудить Герберта Вебера и выяснить, что еще удалось узнать после этого.
– Если у них появились новые наводки, то люди Вебера, вероятно, уже пошли по этому следу?
– Правильно, Асад. Но ведь люди Вебера не то же самое, что ты, правда?
Опять эта тягостная пауза. Как, черт побери, реагировать на нее? И разве Карл не знает, что лесть от лукавого?
– Что бы ты ни делал, береги себя, Асад. Я позвоню завтра. Спи спокойно!
И Карл положил трубку.
– Нет, я еще не ложился. Спускайся на первый этаж, я сижу в баре. Какого черта я буду спать после всех последних событий?
Голос Герберта Вебера по телефону звучал почти нормально. Но когда Асад нашел его на табурете в баре у окна на улицу, алкогольные пары от него могли бы обезвредить любую инфекцию. Глаза почти закрыты, безо всякой возможности сфокусироваться. Это был человек, который никогда раньше не терял своих сотрудников во время операции.
– Я хотел бы еще раз прочитать рапорт о допросе родителей Мустафы, – сказал Асад.
Вебер покачал головой:
– При себе у меня, сам понимаешь, нет такого документа.
Смех у него был тоненький и казался невероятным для такого крупного человека. Все сидевшие в баре покосились на него.
– А у кого есть?
Вебер поднял палец.
– Одну минуту, – произнес он и лениво порылся в карманах. – Вот, – сказал он как-то в нос и протянул Асаду свой мобильник. – Посмотри в «джимейл», пароль четыре-три-два-один, «допросмустафа».
«Джимейл» и самый распространенный пароль в мире! Этот офицер безопасности руководил расследованием?
– Это не отчет, Асад, а гораздо лучше. Это видеозапись самого допроса. Перешли его на свой адрес, а теперь закажи мне порцию коньяка. Возьми и себе тоже. Тебе, похоже, не помешает.
– Я не пью алкоголь, Герберт, но все равно спасибо.
Он переслал файл и нашел для себя тихий уголок на диване рядом со стойкой портье.
Уже через десять минут ему стало тяжело смотреть. Родители Мустафы были убиты горем. Они рвали на себе одежду и по-арабски призывали своего пророка дать им утешение. Менее двадцати минут тому назад им в дверь позвонили и сообщили о смерти их возлюбленного сына и его поступке. Это было худшим моментом в их жизни.
Асаду захотелось перемотать запись вперед, но у него было впечатление, что полицейские внесли в отчет не все, и поэтому он особенно внимательно вслушивался в слова родителей. Большей частью перевод следовал за их словами, но иногда перебивал их. Было видно, что переводчик привык к своей работе, потому что душевное состояние родителей совсем не задевало его. Когда родители снова и снова восклицали, что любят сына и горюют по нему, он это отбрасывал и говорил только то, что не было сказано раньше. Неудивительно, что люди Вебера тоже не почувствовали к ним сострадания.
Когда подошли к вопросу, с кем Мустафа общался и где мог радикализироваться, мать так затрясла головой, что платок соскользнул на плечи.
– Мустафу никто не радикализировал, – плача сказала она. – Он никому не мог причинить вреда, он никуда не ходил без отца. Он учился в школе и в мечеть ходил только с отцом.
– Мы не понимаем, что произошло, – рыдал отец. – Он был здоровым мальчиком и занимался спортом, как и я. Он был очень-очень сильным и боксировал на высоком уровне, потому что надеялся стать профессионалом. Мы гордимся…
Тут он остановился. Говорить было слишком тяжело.
Он поднялся так резко, что выплеснулся чай из чашек на столе. Через двадцать секунд вернулся, держа в руках серебряный кубок размером с графин для вина.
– Вот! Первый приз в среднем весе. Он победил во всех схватках техническим нокаутом.
Отец вытер слезы и поднес кубок к телекамере. Губы у него дрожали.
– Мустафа всегда знал, как тренироваться, каким должно быть питание. Он был умным добрым мальчиком. О-о-о, что мы наделали?
Его рука немного опустилась, и стала видна надпись, выгравированная на кубке.
Асад остановил запись, вернулся на несколько секунд назад: «Турнир юниоров 2016. Легкий вес, Висбаден – Берлин».
Асад замер.
– Это его первая победа в турнире, а в прошлом году он еще раз победил в Берлине, но только в среднем весе. У нас был такой хороший день – у него, и у меня. – Отец снова разрыдался. Подошла жена и обняла его.
Асад обдумал то, что увидел, потом встал. Поднял руку, чтобы помахать на прощание Веберу, но тот сидел, привалившись к окну и ни на что не реагируя.
Асад вспоминал.
Прошло уже несколько дней после того, как Асад посмотрел видео, снятое Синей Курткой в Мюнхене. Закрыв глаза, он мог вспомнить изображение, которое его одновременно беспокоило и внушало надежду. Сцена была такая. В сумрачной комнате немецкого фотографа Галиб и Хамид вели доверительную беседу. Хамид появился в этой истории впервые. Он производил впечатление решительного человека, к которому Галиб относился явно с большим уважением. В какой-то момент они, несмотря на серьезный тон разговора, засмеялись, на это он обратил внимание уже тогда, а теперь вспомнил почему. Хамид хотел проиллюстрировать что-то в разговоре. Что именно, Асад не расслышал. Хамид вскочил и, пританцовывая, нанес несколько ударов, как профессиональный боксер. Это было неожиданно в середине спокойного разговора, как показалось Асаду. Значит, Хамид – старый боксер? И он познакомился с Мустафой в связи с этим?
Асад вытянул губы трубочкой и сделал выдох. Интуиция подсказывала ему, что этот вопрос надо выяснить немедленно.
Он загуглил в интернете несколько слов и нашел боксерский клуб, который проводил турниры, в которых участвовал Мустафа. Вышел на главную страницу клуба, где обычно дается статистика, фотографии и прочая информация. Но там был только адрес клуба и предложение о скидках при условии, что человек обратится туда до 31 декабря 2015 года. Значит, прошло уже почти три года. Если бы родители Мустафы не упомянули о турнире, который состоялся всего год назад, Асад на основании материалов сайта мог бы решить, что клуб уже закрылся.
А внизу была приписка, что можно позвонить по такому-то номеру и связаться с тренером.
Еще один раз за эту ночь Асад посмотрел на часы. Начало второго, и вряд ли в это время тренер сидит у телефона в ожидании новых членов. Тем не менее он
