расстоянии двухсот шагов «бессмертные» представляли собой море голов, движущихся ног и сияющих под солнцем доспехов. Могло ли что-то остановить их, тем более что они составляли лишь небольшую часть целого?
В горле у Перикла пересохло. Обычно перед сражением между шеренгами сновали мальчишки, разносившие разбавленное вино. Их отсутствие здесь было мелочью, но мелочью раздражающей.
Над строем персов разнеслись гортанные голоса, и строй словно ощетинился шипами. Сотни стрел взмыли в небо и, описав дугу, дождем устремились вниз. Точность не имела значения. Рассекая со свистом воздух, стрелы падали на поднятые греческие щиты, и там, где они пробивали защиты, слышались крики боли.
У большинства гребцов никаких щитов не было, и для них плотники сколачивали из корабельных досок навесы, под которыми помещалось по пять-шесть человек. Судя по тому, что стрелы падали и падали, колчаны у персидских лучников были полные. Огонь они вели без передышки, пока наконец не выдыхались и не скалили зубы, как загнанные псы.
Восемьдесят шагов.
В первых рядах все гоплиты остались на месте, хотя нескольким пришлось, обломав древко, вытаскивать стрелу из руки. В шестой шеренге у одного здоровяка-гребца рука оказалась прибитой к щиту. Не почувствовав в первые мгновения боли, он удивленно уставился на нее, а когда товарищ попытался ему помочь, он выругался и рассмеялся.
«Бессмертные» подошли ближе, и Перикл не слышал уже ничего, кроме громыханья шагов и лязга доспехов. Он ощущал нервозность стоящих рядом гоплитов и даже командиров, пробегавших вдоль строя, что-то поправлявших и повторявших снова и снова: держаться! держаться!
Перикл знал, что в этот день сражаться здесь будут посланцы десятков других городов союза, но здесь, в этот момент, рядом с ним были афиняне. Они были с его корабля, и он знал их всех, а они знали его. В этом был один из секретов фаланги. Их не собрали вместе из разных мест, чтобы сражаться за какую-то далекую империю. Нет, эти люди знали друг друга. Они подняли парус и месяцами упражнялись с мечом и щитом. Они делили на всех хлеб и воду, и никто из них не убежал бы, бросив товарищей. Перикл вдруг вспомнил о спартанцах при Фермопилах. Теперь он понимал их немного лучше. Позор хуже смерти.
Бегавший вдоль строя лохаг остановился рядом с ним, возможно увидев страх на чьем-то лице. Враг был близко, и у командира остались считаные мгновения, но он решил провести их здесь. Снова засвистели стрелы, он поднял щит и, укрывшись в его тени, хлопнул Перикла по плечу.
– Помните, мы лучшие! – крикнул лохаг. – Мы стоим за наших отцов и наших богов. За Афину! В конце концов, она – это все, что по-настоящему важно.
Он увидел, что Перикл кивнул, и, понизив голос, добавил, вероятно имея в виду Зенона и Анаксагора:
– Присматривай за друзьями.
Перикл снова кивнул, и лохаг прошел в конец шеренги, откуда мог наблюдать за половиной своих людей.
Впереди заревели во всю мочь рога. Теперь, когда два войска разделяло не больше двадцати шагов, персы побежали – с криком, который нарастал и нарастал, пока не наполнил воздух подобно пыли. Вся эта ревущая масса врезалась в афинские щиты. Удар получился жестокий, но афиняне устояли, а потом началось месиво. С первых же мгновений стало ясно, что персы сделали ставку на удары с флангов.
Там их встретили гребцы. Крепкие, неутомимые, они с отчаянной свирепостью били врага копьями и мечами, но в столкновении с сильным врагом быстро забыли обо всем, чему их учили. Гоплитам с самых ранних лет вдалбливали одну простую истину: твой щит защищает соседа слева, а не тебя самого. Когда в тебя направлен меч, трудно не сдвинуть свой щит вправо, доверив свою защиту товарищу слева.
Ни сотни часов тренировок с мечом, ни огромная сила и прекрасная физическая форма не помогли гребцам на флангах сохранить боевой порядок. Копья, которыми они плохо пользовались, были отброшены слишком сгоряча, и мечи обнажены слишком рано.
Перикл выругался себе под нос. Будь у Эфиальта больше людей, он мог бы растянуть строй и прикрыть фланги. Теперь же получилось, что удары следовали одновременно с трех сторон. Эфиальт сражался в самой гуще, противостоя врагу, желавшему быстрой победы на собственной земле. Персы сражались без страха и усталости. Здесь были лучшие из них, и, возможно, они знали, что за ними наблюдает царь. И все-таки даже они были только людьми. Против сплоченного строя с надежной защитой, из-за которой вырываются разящие, разрывающие плоть и проскальзывающие между ребрами копья, даже лучшие не могли ничего поделать. Руки наливались тяжестью, и дыхание склеивалось во рту горячей слюной. Точно так же, мастерством и дисциплиной, афиняне разбили персов при Марафоне. Гнева для победы недостаточно, как и храбрости.
Впереди греки наносили противнику тяжелый урон. Их смертоносные копья покраснели от крови. Перикл знал: пока первые ряды стоят, у них есть шанс победить.
Приказ был суров и прост: держаться, дать остальным время высадиться и построиться. В том, что Кимон поступит правильно, Перикл не сомневался. Он их не бросит. Перикл знал это так же, как знал имена богов. Но пока он ждал, считая вдохи, строй впереди сдвинулся.
Линия щитов не выдержала, и Перикл почувствовал, как внутри у него все сжалось. Он вдруг вспомнил, что люди, стоящие лицом к лицу с персидскими «бессмертными», едва ли не худшие из всего флота, что это те, кого отобрал стратег, не пожелавший прислушаться к доброму совету. Командиры почти не подавали голос, хотя сейчас нужно было реветь, а когда кто-то пытался прикрикнуть, его просто-напросто не слушали. Мало того, на глазах у Перикла сам Эфиальт упал, сбитый с ног. Он еще попытался встать, неловко размахивая руками, но оказавшийся рядом Аттикос подхватил стратега и повел через строй в безопасное место. Лицо у Эфиальта было в крови. Возможно, его оглушил удар в голову. Эвакуации с поля боя он не сопротивлялся.
Что-то сломалось, а когда в обороне что-то ломается, дальше все происходит быстро и каждый вдруг оказывается одиноким и уязвимым. «Бессмертные» вовремя почувствовали перемену и взвыли, издав звук, от которого холодели сердца. Это были ветераны, уже приходившие в Грецию грабить и жечь. Это были воины империи, дикие и безжалостные. Фронт дрогнул и смялся, и теперь смерть косила греков. Есть только один шанс выжить при отступлении: отходить назад лицом к врагу, так, чтобы он видел лишь бронзовый шлем с прорезями, щит и поножи, меч или копье, готовые нанести удар. Но персы не дали грекам такого шанса. Они преследовали отступающих по пятам, не позволяя организоваться. Удары не прекращались,
