зачем?
– Чтобы быстро заработать денег. Отдам долги родителям, а затем верну Эви все то, что у нее когда-то взял. – Все еще улыбаясь, он опустил голову и тяжело сглотнул. – Надеюсь, мне пойдет красный, иначе вся эта затея – провал.
Решение поступить на королевскую службу было серьезным, взвешенным и совсем не подходило характеру Стеллана – а значит, могло оказаться для него лучшим. Незаметно даже для самой себя Уинифред крепче стиснула его локоть, и выражение лица юноши смягчилось. Он закатил глаза и со снисходительным видом похлопал ее по руке.
– Вот увидишь, через пять лет я вернусь в город богатым бравым воякой. Джентльмены будут передо мной расступаться, роняя монокли, а леди – выстраиваться в очереди, чтобы я хотя бы взглянул на их милых дочек.
– Уверена, так и будет, – рассеянно согласилась Уинифред, все еще ошеломленная новостью.
Ведь единственная ставка, на которую Стеллан никогда не решался – его собственная жизнь.
Юноша поколебался, но все-таки спросил с насмешливой тревогой:
– Похоже, вы с малюткой Джейми так и не договорились?
– Договорились, – сквозь зубы ответила она. – Холбрук должен был вернуться ко мне с документами, но…
Уинифред умолкла и, прищурившись, поглядела на Стеллана. Неправильно расценив ее выражение, он осклабился.
– Да, конечно, мисс Бейл. Я опять спелся с ним, все верно. Именно поэтому я тебя и спас – потому что я сумасшедший.
– Нет, Акли, послушай! – Уинифред вдавила пальцы ему в руку, и юноша поморщился, но умолк. – Тебе не кажется странным, что Холбрук, этот трусливый червь, взял на себя управление? И не одним завалящим притоном или борделем, а всем?
– Да, я сразу об этом подумал. Считать деньги он обожает, но вот жестокие убийства – совсем не его стихия. Думаешь, мистер Даск шепчет ему на ушко, что нужно делать?
– Думаю, Даск всем и верховодит. Подумай об этом! Даск хранит у себя все бумаги, управляет по меньшей мере тремя заведениями. Стоило мне вытащить Холбрука из его раковины, как он тут же растерялся, не смог и двух слов связать. Не думаю, что Даск хотел заключить со мной перемирие – он планировал меня убить.
– Но зачем ему это?
– Чтобы обезопасить себя. Он всегда может выставить Холбрука виновным во всем. К тому же никто не знает Даска и не доверяет ему, а Холбрук как-никак бывший секретарь Уоррена.
– Звучит разумно. Но зачем Джейми соглашаться на это?
Уинифред ухмыльнулась.
– Наверняка снова искал себе хозяина.
– Не может быть. Он с самого начала хотел быть партнером Уоррена, зачем ему соглашаться быть подчиненным Даска?
– Тебе лучше знать. Возможно, Даск ему угрожал. Но мне кажется, что Даск убедил его, что они партнеры, взвалил на него бумажную работу, а фактическую взял на себя.
Стеллан покачал головой. На его губах заиграла язвительная усмешка.
– Какой же Джейми идиот. Интересно, он когда-нибудь научится выбирать себе союзников?
– Не знаю, – напряженно отозвалась Уинифред, – но он снова задолжал мне.
У «Розы Востока» они замедлили шаг. С наступлением темноты людей на улице и в заведениях лишь прибыло. Все окна теперь были задернуты фиолетовым.
Келлингтон занял место Уинифред и сосредоточенно пялился на «Розу Востока». Девушка тронула его за плечо, и он, вскинувшись, схватил ее за руку. Узнав Уинифред, Келлингтон отпустил ее и оглядел себя, будто вырвался из транса и не понимал, что здесь делает.
– Доброго вечера, ваша милость, – поздоровался Стеллан.
Тон у него был такой, что в любое мгновение с языка должен был закапать яд.
– Что он здесь делает? – мрачно спросил Келлингтон.
– Долгая история, – вздохнула Уинифред. – Поедем-ка лучше домой.
Келлингтон протянул ей локоть, и Уинифред оперлась на него свободной рукой. Юноши злобно уставились друг на друга поверх ее головы, и она с тоской подумала о Дарлинге.
Они с Лаурой должны были прибыть в Хэзервуд еще днем – интересно, все ли у них в порядке?
Они взяли кэб. По дороге Уинифред рассказала Келлингтону об устроенной ей ловушке и о том, как Стеллан пришел ей на помощь. Сам Стеллан дополнял ее рассказ ехидными замечаниями и ненужными подробностями, чем только сбивал ее с толку. Он не затыкался до самого дома, пока наконец не поднялся в отведенную ему комнату.
Уинифред с Келлингтоном остались в холле одни. Она присела на диван у столика и, задрав подол до щиколоток, сбросила туфли. Ничуть не смутившись, Келлингтон отвернулся, заложив руки за спину.
– Что ты теперь будешь делать? – поинтересовался он.
Уинифред стянула чулок и, морщась, погладила натертую кожу на пятках. Она отвернулась от Келлингтона, и взгляд ее упал на доверху заполненную корзинку с корреспонденцией.
– Завтра утром поеду в Хэзервуд. Потом – кто знает. Может, попытаюсь шантажировать Даска его женой.
Келлингтон, не удовлетворенный ее ответом, умолк, и она спросила:
– Ты когда-нибудь разбираешь почту?
– Иногда, – уклончиво ответил Келлингтон. Подойдя к столику, он вывалил конверты из корзинки и принялся их разглядывать. – Приглашения и визитные карточки разбирает миссис Хаксли, а я читаю только письма от семьи. – Он выдвинул один конверт и постучал по нему пальцем. – Тут и для тебя есть.
Уинифред сунула ноги обратно в туфли.
– Что там? Опять Холбрук? Даск?
– Нет, Дарлинг.
– Мы ведь условились не писать друг другу, – буркнула она, втайне радуясь письму. – Дурачок.
Келлингтон пожелал ей спокойной ночи и ушел, и Уинифред заняла его место у столика. Конверт выглядел так, будто объехал в почтовой карете все королевство – грязный, мятый, с погнутыми краями, печать почти отклеилась. Сдернув перчатки, Уинифред оторвала печать и развернула сложенный квадратом лист. Усталость не дала ей задуматься о том, почему Теодор написал ей, но она все равно обратила внимание на бумагу – волнистую и твердую, будто вымоченную в воде.
«Дорогая Винни,
Лаура умерла по дороге в Хэзервуд-хаус. Извини, что пишу тебе об этом – одинаково ужасно сообщать об этом и не сообщать. Она так крепко держала меня за руку, что даже после самого конца я не мог разжать ее пальцы. Все произошло внезапно, и теперь я не знаю, что мне делать. Я не знаю, как мне быть. Винни, пожалуйста, приезжай, я не вынесу этого без тебя!
Всегда твой,
Теодор».
Лист, покрытый слезами, размывающими чернильные строчки, выпал из ее рук и спланировал на пол. Уинифред тупо уставилась на него, затем медленно наклонилась, чтобы его поднять, и вдруг рухнула на колени. Несколько мгновений она вглядывалась в свои дрожащие руки, а затем поднесла их к лицу и мучительно зарыдала, давясь воздухом. Ей казалось, что у нее выдрали сердце из
