занявшись амулетом. – Ты хоть понимаешь, что Руся привыкла к тебе… как любая ведьма привыкает к «углю»? К тому, что в её распоряжении всегда твоя сила, а значит, нечего бояться и можно лезть в любую драку? А если в этот момент тебе придётся вернуться в своё призрачное святилище в тонких слоях мира, ибо силы кончатся? Если придётся бежать спасать другую свою ученицу?
Листья снова зашелестели, но просто от ветра. Наставница долго молчала, а потом вздохнула:
– Смертные – вы так быстро вырастаете и меняетесь… Я тебя услышала, Аделина. Я поняла.
– Позови её, – попросила я. – Пожалуйста.
Руся прилетела буквально через десять минут. Смущённо улыбнулась, села на краешек скамейки, обняв ладошками босые ступни.
– Значит, «как тётя Эфа»? – начала я без прелюдий.
Главный педагогический постулат наставницы Удавки гласил: говори с детьми как со взрослыми, а со взрослыми – как с детьми.
– А что в этом плохого? – пробормотала племянница, опустив глаза.
– Ничего, – отозвалась я, переплетая кожаные ремешки, – кроме одного. Если будешь подражать мне, то и станешь мной – вернее, бледной тенью меня. А собой так и не станешь. Ты действительно этого хочешь?
Девочка зависла, переваривая довод. Я положила в корзинку заготовку и похлопала по скамейке:
– Двигайся.
– Зачем? – насторожилась Руся.
– Хочу, чтобы посмотрела, – ответила я прямо. – Ты видишь лишь то, что бросается в глаза. Тётя Эфа – сильная и отважная боевая ведьма. А через что я прошла, чтобы такой стать – и вообще, что я была вынуждена такой стать, – упускаешь. Я хочу восполнить этот пробел. Если ты считаешь себя достаточно взрослой, чтобы подставлять родителей и лезть в чужие драки, значит, тебя не напугает мир, который сделал меня такой, какой сделал. И в нём не было ни капли вдохновения, героизма или романтики. Грязь, одиночество, страх за близких, пытки палачей и очень много боли. Иди и смотри.
– Я не подставляла… – она запнулась.
– Руся, я профессиональная обманщица, и я вижу, когда мне врут, – я качнула головой. – Ты видящая. Ты знаешь, что случилось с мамой, когда она бросилась за тобой. И ты вещая – ты не могла не видеть варианты развития событий. Ты и в этом хочешь быть на меня похожей – ходить к родной матери на могилу?
Она вздрогнула. Вещая видящая ветром залепила мне оплеуху, осуждая, но иногда, чтобы человек понял, что такое боль, его надо ударить.
– Да, – я натянула на плечи куртку, – она всегда будет за тебя бояться, но бояться за взрослую, обученную ведьму с «углём» совсем не то, что за ребёнка. А ты ещё ребёнок. Без «угля» – и без собственной силы. Всё, чем ты владеешь, – это сила Вещей видящей. Сейчас она рядом, но как только убедится, что новые законы и род смогут тебя защитить, она будет приходить всё реже и реже. Ты – отнюдь не единственная её ученица. И когда у тебя появится собственный «уголь», всё, Руся. Она зайдёт на полчаса раз в месяц, чтобы выдать задания и проверить, чему ты научилась, и улетит к другой ведьме.
– А вы сможете? – она повернула голову. – Защитить?
– Сможем, – просто сказала я. – А теперь ответь, что это было: реальное желание проверить свои способности или всё-таки порыв? И честно, Руся.
Племянница поболтала ножками, потеребила пушистую косу и призналась:
– Порыв. Я же не маленькая. Я же понимаю, что мне нельзя. И я помнила, что ты придёшь – и тебе понадобится воздушница. Но оно как налетело, как… Ну и… желания… Немного. Посмотреть. Правда, Эф. Одним глазком…
– А медитации ты считаешь глупым и скучным занятием – пустой тратой времени? – я снова взялась за рукоделие.
Ответное молчаливое сопение было очень красноречивым. А впрочем…
– Я тоже так думала – лет до двадцати, – я усмехнулась. – И тогда наставница начала меня привязывать.
– Что?! – в шоке распахнула незрячие глазки Руся.
– Не просто к стулу или кровати, нет, – весело подтвердила я. – А между двух деревьев. Она протягивала меж стволов гибкие ветви и делала «подтяжки», на которых и я прыгала, когда меня настигало желание приключений и чудес.
Руся улыбнулась.
– Воздух – странная субстанция, – продолжала я, рассеянно переплетая ремешки будущего амулета. – Кажется, что мы спокойные и статичные, но лишь мы и знаем, какие ветры бушуют в наших душах. И какие разрушительные торнадо образуются там, где сила не находит выхода. Я знаю, Руся. Я тоже была ученицей Вещей видящей, и я знаю, сколько сил остаётся после её прихода. Если ты не научишься медитировать и управлять этой силой, то сила быстро научиться управлять тобой. И вместо ведьмы-защитницы ты станешь разрушительницей. Безумной и опасной.
– Не хочу, – она решительно тряхнула взъерошенной головой.
– Тогда учись медитировать. Это утомительно и скучно только первое время. Долгое время, – добавила со вздохом. – Мне потребовалось почти два года, прежде чем я смогла… полететь.
– Как я? – мячиком подпрыгнула племянница.
– Нет, – я улыбнулась, – у меня никогда не было столько сил. Минуту-две в воздухе держалась и падала. И у тебя их много, – напомнила строго, – потому что наставница рядом. Когда она уйдёт, ты уже не сможешь летать сама. Только метлой. Смирись. Но медитации помогают облететь весь мир. Поймала порыв, поняла, куда он несёт, – и мыслью следом. И большую часть того, что я знаю, я увидела в таких полётах. Это бесконечно интересно.
Руся наконец расслабилась и придвинулась ко мне поближе.
– И, если хочешь знать, я выж… выиграла, потому что постоянно летала. Потому что в медитациях строила модели будущего и изучала, анализировала, дополняла… И притянула к себе ту, что стала спасительной. Если хочешь быть как тётя Эфа, учись для начала думать. И контролировать себя. А остальное придёт само. Повтори.
– Я поняла, – она обиженно выпятила нижнюю губу.
Я протянула руку, обняла её и тихо произнесла:
– Никогда не поздно стать убийцей. Никогда не поздно научиться делать больно и врать так, что перестанут доверять даже близкие люди. Цени то, что сейчас у тебя этого нет. Что ты можешь беспечно летать и спокойно, без кошмаров, спать по ночам. Это теряется быстро и безвозвратно. Никогда не поздно стать взрослой. А вот детство под маминым крылышком уже не вернуть. Сейчас тебе хочется вырасти, а лет через сорок будешь плакать из-за того, что детство закончилось, и ничего светлого не осталось, только грязь интриг, ложь и постоянная нужда быть очень сильной. Я не предрекаю, нет. Это судьба всех боевых. И дай дар, Русь, чтобы всегда было, к кому вернуться и ради кого сражаться. И каждый день становиться
