видеть их живыми. И впервые позволить себе забыть о страхе – и за них, и за себя.
Так называемая битва за приют оказалась, по рассказам очевидцев, короткой и за считанные минуты решённой заклинателями. Как только наблюдателей лишили поддержки нечисти – а парочка стародавних не только за «вороном» отправилась, но и за «китёнком» собралась, – кончились и все смельчаки. И мама, подозреваю, добавила «пыла», накрыв вражий стан волной страха. А наблюдатели – это наблюдатели, это в большинстве своём кабинетные деятели и подковёрные интриганы, которые замечательно заплетают мозги, но совершенно не умеют драться. Особенно с Верховными ведьмами и мёртвым кругом.
– Очень вовремя заклинатели сделали окончательный выбор в пользу ведьм, – сухо резюмировала мама, помешивая в огромной кружке крепчайший чёрный кофе. – В последние годы мне не нравились беседы их верхушки о договорах с наблюдателями.
– А кто-нибудь из них в курсе, что мы этот выбор и организовали, подбросив несколько мумий? – я посмотрела на неё через стол.
– В курсе, – кивнула она, – Игорь понял и наверняка проболтался. Но он также понял, что мы предъявили миру доказательства. Ругался, что поздно.
– Не хватало ещё, чтобы заклинателей тихо перебили по одному, как убирали мешающих нас, – я качнула головой. – Всё вовремя. И их наверняка подкупали работой со стародавней нечистью. Они же повёрнутые. Увидят новую нечисть – обо всём на свете забывают. Пока было, на что купить, их берегли, а если бы заклинатели встали на позицию твёрдого и решительного «нет»… Они уязвимее перед наблюдателями, чем ведьмы. У нас хотя бы защитные амулеты есть.
– У всех есть слабые места и болевые точки, – мама поджала губы. – К нашим «подсказкам» заклинатели отнеслись с пониманием. В большинстве. Но я ещё побеседую с ними отдельным образом, чтобы исключить недомолвки и недопонимание. С каждым, если потребуется.
Я вспомнила об Илюхе и поняла, что не хочу об этом думать. Не сейчас. Он, конечно, поймёт. Но я всё равно огребу. Ибо знала. С самого начала. Наверно, не зря он обходит меня стороной. Но Земля-то квадратная, а приют – крошечный…
Приехала папа. Зашёл с Русей на плечах, помыл руки и сел к столу. Ребёнок с дедушкиных плеч слезать отказался наотрез, а дедушка не возражал. Посмотрел на меня, улыбнулся одними глазами, и я твёрдо решила, что обниму. Не сегодня, так завтра. Придерживаться традиций – хорошо, но менять их иногда, да в лучшую сторону, – полезно.
Новостей больше не стало. Папа обмолвился, что наблюдатели всё отрицают, приводя миллионы доказательств за подписями и с печатями, но, как я поняла, главные наши аргументы в бой пока не вступили. Представители ведьм провоцировали противника и вынуждали его вывернуть перед всем магическим миром свои закрома. И как только основные наблюдательские доказательства кончатся…
– Ждём, дети, – резюмировал папа, устало потирая виски. – Это не на один день. И наблюдатели пока «в работе» только наши, местные – окружные. Один раз заинтересованные в охоте своё уже получили – и совсем недавно, когда упустили стародавнее Пламя и позволили Кругам завладеть им. Теперь живьём остатки старой гвардии не дадутся, а идти в плен к ведьмам – против правил. Ждём.
«Дети» дружно согласились ждать и выразили почти общее желание отправить наиболее пострадавшего «детя» в постель. «Деть» исступлённо, но очень цивилизованно сопротивлялся, однако проиграл и уснул ещё по дороге в комнату.
На следующий день с утра заглянул Анатоль Михайлович. Покрутился, посмотрел, пощупал, подумал и решил, что можно.
– Но без фанатизма, Эфуша, – предупредил строго. – Десять шагов прошла – десять минут сидишь и отдыхаешь. Если бы ты не перебрала в своё время с целительством, уже бы бегала. А ты так долго сидела на заклятьях и зельях, что теперь они плохо тебя берут. Поэтому – без фанатизма.
Я радостно поклялась, что ни-ни, ничего лишнего.
– Лестницы пока исключить, – обломал он мою мечту, – прыжки, беготню и покатушки племянниц – тоже. И, бога ради, Эфуша, передай сестрице, чтобы прекратила тебя откармливать. Лишний вес тебе совершенно ни к чему.
Я ухмыльнулась и снова пообещала, что конечно-конечно…
– Нагрузку увеличивай по самочувствию. Но и про отдых и компрессы не забывай.
Не, ну ясно дело, я же не враг себе… А лестница – это всего лишь старая, побитая молью времени и облезлая мечта, и она не стоит того, чтобы рисковать здоровым будущим.
– Вижу, не дуешься, что мы без спросу, – улыбнулся Анатоль Михайлович перед уходом. – Или пересердилась, и весь пар вышел?
– Не вижу смысла дуться на то, на что не могу повлиять, – я пожала плечами. – Ну, сделали… Да, терпеть не могу, когда за меня что-то решают и за моей спиной проворачивают. Но раз изменить ничего не могу… Спасибо. И вы ещё пригодитесь.
– Кого-то резать надо? – заинтересовался он.
– А вдруг, – прищурилась я.
– Зови. А насчёт проклятья не переживай. Целители точно сказали – вырезали. Не вернётся. Через пару дней зайди, поговорим подробнее.
А после обеда и компрессов, переодевшись, я прихватила любимую трость и отправилась гулять вокруг дома. От лавочки до лавочки, но с невероятным облегчением. Ко мне постоянно прибивались сочувствующие и наблюдали, переживали, но видели, что я не собираюсь глупить, и начинали доверять. Да, вопросы доверия и прочих бумерангов… Надо обдумать стратегию. И занять руки, пока отдыхаю. И обязательно полезным делом.
Вечером я перетряхнула свой рюкзак, сданный сестре на хранение в обмен на «царства», нашла необходимые компоненты, обсудила детали «полезного» с мамой и наставницей и занялась очередным амулетом. Хватило меня, конечно, ненадолго, но главное же начать.
А за работой рук вернулась и привычка обдумывать. Я дышала осенью, смотрела в просветы жёлтых лиственных шатров на небо, куталась в тёплую Андрюхину куртку и думала. Обставил меня «ворон» всё-таки – или ничья?.. По всему выходило, что ничья, а уж кто точно его обставил, да и меня заодно, – так это Вещая видящая. Но с неё спрос невелик, а мне по свежим следам не помешает провести ревизию планов, действий, поступков и сказанных слов. И учиться мне ещё, и учиться, и…
Руся, обычно с меня не сползающая, на сей раз не сползала исключительно с папы и деда, старательно избегая «тёти Эфы» и явно чуя своим мелким вещим местом нагоняй. Бегать за ней я, понятно, не собиралась, поэтому обратилась напрямую к нашей общей наставнице.
– Ты же не будешь ругать ребёнка? – прошелестели желтеющие рябиновые листья.
– Русю? – я подняла голову. – Нет. Я буду ругать тебя.
– И за что же? – она, похоже, удивилась.
– За то, что ты слишком её к себе приучила, – я опустила глаза,
