за пределы мироздания. Кто-то решил исполнить свой долг до конца — и остался.
Я вспомнил, что Кёльколиуке уже рассказывал мне об этом, в рамках истории падения Архипелага Затмения. В общем-то, от него же я позже узнал и подробности о сущности богов.
— Те, что погибли, достойны почестей, если бы о них помнили. Те, что сбежали, достойны жалости, если бы их знали. Но мы видим лишь тех, что остались в нашем мире, отравленном злом на столетия вперёд. Некоторые из них не выдержали и сошли с ума. Некоторые до сих пор строят планы мести. И лишь немногие просто продолжили идти вперёд вместе с теми, кто их когда-то создал. Вместе с нами.
Кассандра закашлялась, и сделала большой глоток из мантикорьего бурдюка.
— Кто из вас троих, включая духа в гримуаре, сможет сказать, какие боги не поддались скверне и безумию?
Молчание было ей ответом.
— Ничего, даже я не перечислю всех. Скажу лишь про одну. Надежду.
У меня отчего-то с силой защемило в груди.
— Когда боги погибают, бегут или сходят с ума, их суть не исчезает, — продолжала Кассандра. — Даже в нашем проклятом мире осталось счастье, осталась страсть. Просто теперь гораздо, гораздо меньше, чем было раньше, а на свободное место пришло глухое, невыразимое равнодушие. Смирение перед неизбежным. Но надежда… надежда осталась жива.
Её тихие слова раскатывались грохотом по подземелью — а может, просто по моей душе.
— Она жила все триста лет после Ночи ночей, она помогала каждому, до кого могла дотянуться. Она спасла бессчётное число жизней. А потом… — глаза чернокнижницы встретились с моими. — Потом она заметила одинокого, несчастного, жалкого чужака, которому очень сильно не повезло. И она спасла его единственным возможным способом — став его верной спутницей.
— Эми, — едва слышно прошептал я.
— Эми, — кивнула Кассандра. — Эймей Аурелия-Веста Селестина, и это далеко не последние из её имён. Надежда воплощённая. Если бы не она, мой дорогой, ты бы никогда не выбрался из того кратера. Чужакам нельзя умирать слишком много — они просто растворяются в небытие. Если бы не она, я бы никогда не взяла тебя в ученики.
Мою голову захлестнуло цунами мыслей, вопросов, просьб. Я открыл рот, но не смог выдавить из себя ни звука — всё это нагромождение в моём сознании мешало друг другу и не могло сформироваться в слова. Эми, моя Эми, живая надежда. Она стала моей спутницей — и чудовищная система, окружающая чужаков, заставила её вести себя так, чтобы я ничего не заподозрил. Сделала из неё NPC, информационного бота. Но даже в таком ужасном статусе Эми помогала мне так, как никто другой. Она теряла память, чтобы я мог помнить. Если бы не её надежда, если бы не её доброта, я бы погиб задолго до того, как смог остановить Дею. А теперь она… а теперь я…
— А ТЫ, ТУПОЙ ЧУЖАК, ЕЁ ПОТЕРЯЛ! — голос Кассандры Зервас взмыл до уровня небесного грома, оглушал, заставлял чувствовать себя ничтожеством. — ТЫ ПОТЕРЯЛ НАДЕЖДУ НАШЕГО МИРА!
Я съёжился, скорчился, не способный найти укрытие от её обвинений. От своих собственных обвинений — день за днём, даже когда я не знал об истинной сути Эми. Она сделала всё, чтобы меня спасти, а я не сделал ничего взамен. Я потерял её. Я потерял всё. Я…
Маленькая худая рука опустилась мне на плечо. Я поднял глаза и сквозь пелену слёз едва разглядел свою наставницу, которая самостоятельно подошла ко мне.
— Мир без надежды, мой дорогой, ничуть не лучше мира без Сердца. Возможно даже хуже. Я не хочу это проверять, и тебе не советую. Так что нам пора идти, чтобы понять, как её вернуть.
Она невесело мне улыбнулась и пошла в сторону выхода — не очень быстро, но достаточно уверенно, слегка прихрамывая без своей любимой трости. Маэстус помог мне подняться, не отпуская никаких комментариев, за что я был ему бесконечно благодарен.
Остатки орденских экспериментов забивались в щели и старались как можно быстрее уползти с дороги Кассандры. С каждым шагом она шла всё твёрже, не спрашивая у нас карту, но безошибочно выбирая направление в подземном лабиринте. Сперва мы просто следовали за ней, но затем Маэстус, у которого изначально был заготовлен план отхода из лечебницы, начал его излагать.
— Позже, — прервала его Кассандра, не сбавляя ходу. — У нас ещё остались дела здесь.
— Здесь? — переспросил я. — В этой адской «лечебнице», битком набитой Орденом?
— Всё верно.
Мы с Маэстусом переглянулись.
— И о каких делах идёт речь? — осторожно спросил уже он.
— Во время моего прошлого визита сюда, — сказала чернокнижница не оборачиваясь. — Я не успела навестить старого друга. К нашей удаче, основную массу Ордена составляют безмозглые выродки, не способные понять причину и следствие. Раз уж они оставили меня здесь, у нас есть время на вторую попытку.
Моя наставница звучала уверенно, как всегда, но у меня в первый раз на моей памяти зародились сомнения в её восприятии происходящего. Я уже и сам успел убедиться, что Изнанка искажает время. Наставница наверняка об этом знала, но с другой стороны — она поставила абсолютный рекорд по пребыванию на теневой стороне мира. Чувство времени могло и сбиться.
— Кассандра, — как можно мягче сказал я. — Вы знаете, что со времени вашего прошлого визита прошло больше полугода?
Она остановилась и посмотрела на меня широко открытыми глазами, полными неподдельного потрясения.
— Больше полугода, мой дорогой? Ты уверен?
— Да, и если считать с…
— Целых семь месяцев, две недели, три дня, пять часов, двадцать одна минута и сорок восемь секунд?
Что же, её потрясение всё же было поддельным. Я устыдился, но не сдавался.
— Тогда вы и сами должны понимать, что за это время могло случиться с вашим другом. Откуда вы знаете, что он… не мёртв?
Кассандра фыркнула и пошла дальше.
— С чего ты взял, что он должен быть жив? Если память мне не изменяет, Джасир погиб больше сотни лет назад.
Скажем прямо, я вообще не ожидал, что в лечебнице имени святого Акселя окажется кладбище. Мы выбрались из катакомб совсем в другом месте от того, где входили — и вот, перед нами лежало оно. Очень старое, довольно неухоженное, но всё-таки кладбище, с оградой, деревьями, могильными камнями и даже парой памятников. Причём, если
