ректор соизволил нас принять.
Пришли, можно сказать без преувеличения, выдающиеся ученые: заведующий кафедрой этики МГУ имени Ломоносова А. Титаренко, заместитель директора Института философии РАН (впоследствии его директор и академик) А. Гусейнов, В. Момов – один из руководителей Института философии Болгарской академии наук. Вошли в кабинет. Р. Тихонов как сидел за столом, так и продолжал сидеть! Не встал, не познакомился, никого не приветствовал, даже сесть не предложил. Хмуро выслушал меня и раздраженно, на повышенных тонах стал нам выговаривать: «Вы что пришли? Комнату хотите получить в академии для своей работы? Все ходят, все чего-то просят! Нет у нас никаких свободных помещений!» И все, прием закончен. Ничего он не понял, никаких комнат нам было не надо, речь шла только об упоминании академии в списке организаторов Международной конференции. Упоминание, для нее же почетное! Как оплеванные вышли мы из кабинета, стыдно было мне смотреть в глаза столь уважаемым мною людям, не ожидал я такого позора. Я не злопамятный, но этого я никогда не забуду. И хватит о Р. Тихонове.
Итак, пустили нас в октябре 1991 года в академию, но что делать в ней – неясно. Нет никаких наших кафедр, никаких занятий и практически нет никакой зарплаты. Делай что хочешь, живи как хочешь. Это, пожалуй, было время самого большого моего унижения. Сознаюсь, привык я уже к некоему достаточно уважительному отношению к себе как к известному социологу, ученому. А тут стал я ходить вместе со своим бывшим аспирантом по различным конторкам в поисках приработка. Есть-то надо, а зарплаты нет. Вот мы и спрашивали, не нужны ли какие-либо услуги: учебу провести по широкому кругу социальных проблем, проанализировать эффективность деятельности, квалификацию работников повысить и т. п. Никому ничего не нужно, все заняты своими делами, в основном карьерного характера, а узнав, что работу просит профессор, вообще шарахались как от прокаженного. В одном учреждении пообещали дать нам на проверку какие-то контрольные работы. С радостью согласились, работу не дали.
Здесь надо сказать, что длилось это недолго. И это хорошо, потому что вряд ли я с моим гонором подобное выдержал бы долго. Вскоре сработало и мое имя (не хвастовство это, меня действительно многие знали по публикациям в центральной прессе, по проведенным социологическим исследованиям), и хорошее отношение ко мне многочисленных моих учеников. Более тридцати аспирантов к тому времени выпустил, не говоря уже о слушателях, которых невозможно подсчитать. Некоторые из учеников заняли приличные места в иерархии новой жизни и вспомнили обо мне. И появились различные предложения, просьбы.
В целом же первые годы работы в переходный период от «развитого социализма» к «дикому капитализму» походили на блуждания слепого в хаосе старых и новых социальных построек. Предлагалась работа, или которой я раньше не занимался, поскольку не был специалистом в этой области, или которая вообще даже не мыслилась при нашем «развитом социализме», – помочь в выборах в органы власти, организовать политическую партию, создать позитивный имидж человеку или организации и т. д.
Непонятно было, сколько может стоить подобная работа и каким образом получать за нее деньги, откуда набирать необходимых для ее выполнения людей, как им платить. А что это такое – налог на прибыль и можно ли его обойти? Не буду говорить о том, как я осваивал сложную науку (скорее практику) работы «при капитализме». Постигал ее и с помощью тех немногих моих знакомых, которые, хоть как-то разбираясь в бизнесе, давали мне ценные советы, и упорным самостоятельным изучением специальной литературы, и главным образом – путем собственных проб и ошибок. И ведь освоил! Конечно, на достаточно примитивном уровне, но мне хватило его для того, чтобы вести свое дело. И здесь одно небольшое отступление.
В застойные годы советской власти среди моих знакомых, моих сослуживцев встречались люди, которых тяготили жесткие рамки существовавших законов, ограничений. Их вообще сковывала система социализма. Хотелось им развернуться во всю силу своих способностей, желаний. И вот такая возможность представилась. Конечно, некоторые в полной мере ею воспользовались и стали людьми богатыми, а то и вообще олигархами. Я же сейчас говорю не о них, а именно о тех, кто, работая на скромных государственных должностях, был уверен, что уж свое-то собственное дело они бы поднял о-го-го как! И вот такая возможность им представилась, и я с удивлением увидел, что, открыв свое дело, они или достаточно быстро разорялись, или просто разочаровывались в подобной работе. А тот, кто никогда и не помышлял быть предпринимателем, успешно им становился. Хотя я не сказал бы, что стал успешным бизнесменом, но сумел в условиях частной деятельности и дело свое организовать, и денежки на старость скопить. При этом предметом моей особой гордости являются три момента.
Во-первых, все годы жизни в капиталистической России я не оставлял свою основную сферу деятельности – преподавание и научные исследования. Как при советской власти работал в академии, так и после ее крушения продолжал там же работать. И простите за нескромность, достиг в этой работе достаточно заметных успехов. Как уже писал об этом, именно в эти годы я получил практически все свои почетные звания, медали, был упомянут в нескольких энциклопедических словарях и т. д.
Во-вторых, вся моя «коммерческая деятельность» была также тесно связана со сферой моих научных интересов. Кавычки здесь объясняются тем, что просто эта работа была нужна не государству, а отдельным людям и организациям, которые платили за нее деньги, иногда достаточно большие. Вот и вся коммерция. Поэтому я хотя и понимаю, что это неправильно и несправедливо, но с некоторым чувством превосходства и сострадания смотрю на тех преподавателей философии, которые разбогатели от продажи китайских тапочек.
И в-третьих. Горжусь тем, что во все сложные годы жизни в постсоветской России, да и просто в годы своей старости не только не обращался за материальной помощью к своим родным (они, конечно, не отказали бы мне), но посильно помогал им.
Итак, что же запомнилось мне из первых лет жизни в бурные приснопамятные девяностые годы? Первое, что всплывает в памяти, – как я новую политическую партию создавал. Идея была, конечно, не моя, а одного из классических новых русских, появившихся в это время. Классическим он был по всем статьям. Малого роста, плотный увалень с широким лицом, лишенным всякого намека на интеллигентность. Красный пиджак, золотая цепь. Окружен кучей охранников и каких-то советников.
Кстати, у одного из охранников я увидел поразивший меня «мобильный телефон». Было это, напомню, году в 1992/93-м, и телефон выглядел следующим образом. На груди у дюжего молодца на толстом ремне висела
