джинсы с латкой на колене. — А то ведь не поверят, что профессор.
С пригорка, чуть приволакивая ногу, спускался навстречу гостю капитан Грант.
— Разрешите представиться — Дмитрий Николаевич. — Он слегка приподнял шляпу. — Никаноров… — И вдруг замолчал на полуслове. И капитан Грант тоже неожиданно застыл на месте, пристально вглядываясь в профессора. А потом выдохнул:
— Дима!
— Грант! — закричал Дмитрий Николаевич. — Капитан Саркисян!
15. КАПИТАН ГРАНТ
Он и в самом деле оказался капитаном. Правда, не морским, как знаменитый герой Жюля Верна, а армейским. Капитан Грант Саркисян воевал в горах Северного Кавказа, был ранен, награжден орденом Красной Звезды, медалями. А до войны он, несмотря на молодость, успел стать мастером спорта по альпинизму, членом сборной команды республики. Поэтому и направлен был в специальное горнострелковое подразделение. Об этом ребятам рассказал его бывший однополчанин, старший лейтенант, он же профессор университета Дмитрий Николаевич Никаноров.
Но рассказал он все это потом. А пока двое пожилых мужчин обнимались, хлопали друг друга по плечу, плакали. В этом году Борька видел по телевизору репортаж из Парка культуры и отдыха имени Горького, где в канун Дня Победы всегда встречаются ветераны. Тогда на экране точно так же обнимались и плакали пожилые люди, в пиджаках, густо увешанных наградами. И у Борьки тоже ком в горле стоял, когда он смотрел эту передачу. А сейчас не было Дня Победы, не было сверкающих наград, но зато все это происходило здесь, у Борьки на глазах, и не с неизвестными ему, а со знакомыми людьми. Подумать только, последний раз Дмитрий Николаевич и капитан Грант виделись в сорок третьем году, как раз в тот день, когда Гранта Александровича ранило! И вот встретились здесь, на Щучьем озере! У Борьки помимо его воли тоже потекли слезы.
Между прочим, если бы он сначала не открыл протоку, а потом не пошел к Дмитрию Николаевичу за спиннингом, то встреча фронтовых друзей вообще могла бы не состояться!
Это обстоятельство придало Борьке дополнительные силы в споре, который развернулся между двумя Борисами, Сашей-Таганским и Толей Киселевым из первого отряда. Дело в том, что традиционный большой лагерный костер, посвященный окончанию смены, который был назначен на послезавтра, единогласно было решено в честь встречи старых друзей перенести на сегодня. Быть костровым в такой вечер — честь, за которую стоило побороться! Вот Саша с Толей и боролись. Они настойчиво доказывали, что, поскольку по графику сегодня их дежурство, им костер и проводить. А свои наряды два Бориса с лихвой отработали за завтрак и обед. Но не тут-то было! Борисы неколебимо стояли на своем: совершенные ими проступки, вне всякого сомнения, были настолько серьезны, что они самоотверженным трудом должны искупать их весь день! И чем сложнее и ответственнее будет работа, тем справедливее. А что может быть ответственнее для кострового, чем большой лагерный костер?!
Это только так кажется, что все очень просто: знай себе шуруй в костер побольше дров. Пламя до небес — и больше никаких проблем! А на самом деле все совсем иначе. Пламя до небес — это, конечно, хорошо. Но вот бабахнешь ты в огонь с излишней энергией полено покрупнее — и сноп искр тотчас посыплется на сидящих у костра. Или, скажем, положишь туда сухую елку, а тем более лапник. Пламя, конечно, от елки яркое. Но дыму! И если подует малейший ветерок, то этот едкий, тяжелый дым всем сразу отравит удовольствие. Поэтому, одержав убедительную победу в схватке за право быть костровыми, Борисы не стали терять времени даром, а тут же отправились на сбор березовых дров.
Ближе к вечеру в лагере появился Коля, которого не было видно довольно давно, кажется, с самого завтрака. Узнав про перемены с большим лагерным костром и про причины, их вызвавшие, он объявил немедленный сбор лагеря. А когда отряды построились, сказал:
— Большой лагерный костер — дело серьезное. Это не только много дров в большом огне, — это программа. А раз так, значит, что нам нужно? — Тут Коля обвел вопрошающим взглядом притихшие шеренги. И хотя никто не произнес ни единого слова, закончил: — Совершенно правильно говорите. Концерт художественной самодеятельности. Стихи, песни, глотание шпаг, дрессированные тигры — это, естественно, для тех, кто песен не поет и стихов не знает. Участие в концерте — дело сугубо добровольное. Поэтому сейчас внимание: я назову список добровольцев.
И назвал. Когда прозвучала фамилия Лисовский, Борька буквально взвился на месте. Во-первых, напомнил он Коле, он — костровой и эти труднейшие обязанности не позволяют ему отвлечься ни на минуту. Во-вторых, вспомнил Борька мамину присказку, большой африканский слон в детстве прошелся ему по ушам и потому, если Коля не хочет нанести тяжелый и непоправимый ущерб окружающей природе («а птицы, — сказал Борька, — передо́хнут после первого же куплета в моем исполнении»), его нужно немедленно исключить из списка. Наконец, в-третьих, Коля же сам сказал, что это дело добровольное.
— Добровольное, — подтвердил Коля, — я же не отказываюсь. Просто хочу сообщить, что перечисленные граждане получат за участие в концерте гонорар. Можно — авансом. — С этими словами Коля вытащил из висевшей на боку сумки увесистую пачку писем и помахал ею в воздухе. Оказалось, что на родительском дне капитан Грант втайне от ребят продиктовал родителям почтовый адрес ближайшей к Щучьему озеру деревни! Туда-то Коля и ходил после завтрака!
Боевой клич индейцев-апачей потряс округу, а к пачке мгновенно потянулись десятки рук. Но Коля оказался проворней. Он высоко поднял пачку над головой, вскочил на бревно и с этой недосягаемой высоты поинтересовался, как насчет добровольцев. На таких кабальных условиях трудно было не согласиться. Надо сказать, что до сих пор Борька получал письма только от жившей в Воронеже двоюродной папиной сестры тети Наташи. Видел ее Борька всего два раза в жизни: раз, когда ему было три года, и второй — когда восемь. А вот письма получал на каждый праздник — на Первое мая, Седьмое ноября и на Новый год. Все письма были совершенно одинаковыми, как будто тетя Наташа когда-то давно однажды села и написала их под копирку, а теперь только даты проставляет. «Дорогой племянник, — писала тетя Наташа, — сердечно поздравляю тебя с праздником… (далее следовало название наступавшего праздника), желаю тебе крепкого здоровья и успехов в учебе». Поначалу Борька очень злился, когда папа требовал, чтобы он был вежливым и тете Наташе отвечал (ну что, в самом деле, можно ответить на такое письмо?), а потом сообразил и тоже стал желать крепкого здоровья и больших успехов.
Увидев у Коли
