Передать сообщение. Умереть. Литер не надеялся прожить дольше десяти минут.
— Кровавым Ангелам понадобится хотя бы один живой астропат, — произнес он так спокойно, как только мог. — Прощай, Геннот.
Он включил антизвуковое поле, заглушив голос Геннота, и погрузился в передающий транс.
Литер обладал умением и опытом. Нереальность с радостью открылась перед ним.
Его встретил ад. Вместо неестественного спокойствия под влиянием тени варп превратился в безумный, яростный шторм. Разум улья таился, раненый, на самом краю восприятия, и тень, которую он отбрасывал, изорвали кипящие струи убивающей души энергии. Бурлящие водовороты притягивали. Сущности имматериума пробовали на прочность оболочку чистоты, которую даровала защита Императора. Нечасто людям доводилось постигать истину варпа так ясно, видеть существ, обитающих в нем, и ужас, который он содержал, большинство астропатов рангом ниже Литера могли счастливо пребывать в неведении о настоящей природе варпа. Но он знал.
Глядя на состояние имматериума, он сомневался, что природу варпа удастся надолго сохранить в секрете. Вскоре ее невозможно станет скрывать.
Само пребывание здесь мучило. Боль, которую он не смог бы описать человеческими словами, вцепилась в него, разнимая на части душу. Ревущая красная колонна ярости едва не ударила в него — это где-то близко в пространстве, подумал Литер, хотя география имматериума никогда не позволяла точно определить положение и расстояние в материальном мире. Лишенное постоянства, все металось и изменялось, и — что тревожило сильнее всего — ослепительного, обжигающего душу света Астрономикана не было видно нигде.
«Неужели Терра пала? — подумал Литер с растущим ужасом. — Неужели Император мертв?»
Сообщение, которое он тщательно сформулировал, не желало обретать форму в его разуме. Он не мог его отправить. Каждая попытка воплотить метафоры, четко отображающиеся в его воображении, проваливалась. Его визуализации таяли, не успев родиться, или искажались, превращаясь в уродливую насмешку и растворяясь в море душ.
Если он не мог отправить сообщения, то он должен хотя бы принять их. Его сердце упало. Вот и все. Если он откроет разум для приема, это убьет его.
Мастер Литер никогда не отступал от долга.
С короткой молитвой Императору Джеррон Литер открыл свой разум в имматериум. Он лишь надеялся что-нибудь услышать.
Злобные голоса взывали, желая утолить голод людскими душами. Предсмертные крики миров разрывали ткань реальности. Вопли проклятых неслись на призрачных ветрах. Твари варпа заметили свечу его души и устремились к нему.
Фрагменты миллиона лихорадочных сообщений раскатились по его восприятию, разорванные на бессвязные куски варп-штормом и безумными темпоральными искажениями, и очевиден был лишь пославший их страх.
Что-то надвигалось на него. Литер чувствовал, как оно взяло след его души в варпе, принюхивалось к сущности. У него оставалось мало времени. Он сосредоточился сильнее.
Где-то там двигалось иное присутствие — чистое, святое, возможно, сфокусированный хор таких же астропатов, как он.
Тварь приближалась. Настала пора отступить, но он хотел увидеть.
Там был свет, слабее Астрономикана, но столь же чистый, выпевающий одно и то же сообщение снова и снова.
С растущим удивлением Джеррон принял сообщение, декодируя его прямо в варпе. Облегчение нахлынуло на него облечение и радость.
Он отправил простой ответ, исторгнутый со всей силой души, простое сочетание, два символа слов и знак ордена, пропитанные чрезвычайной срочностью.
— Спасите Баал.
А затем тварь настигла его.
Хаджин уже давно служил Пятым сержантом Второй роты Карминовых Клинков. Среди своих братьев он считался прославленным воином. Он освежевал своего первого человека задолго до Смертельных Игр. Рядом с отцом он сражался на Хальдроте против людей и чудовищ еще прежде, чем явились Ангелы и вознесли его на свои небеса. Когда его тело изменилось, а верность стала принадлежать не племени, но Императору, он доказал свою силу и волю еще дюжину раз. Когда наконец его наградили панцирем в Ритуале Свежевания, он ни разу не вскрикнул под ножом жреца — и так показал, что достоин носить боевую броню.
Он прожил четыре сотни лет. Он помнил время, когда Карминовые Клинки звались Мечами Хальдрота. Он был там в день, когда Искупитель Проклятых пришел и навсегда изменил их орден, заслужив тем самым благоговение и недоверие. В умении обращаться с мечом Хаджин не уступал никому; братья прислушивались к нему, командиры уважали, враги боялись его. Но он никогда не ожидал, что станет магистром ордена.
Теперь это случилось.
Срок этой службы обещал быть недолгим.
На Баале-Секуидус остались в живых сто пятьдесят семь Карминовых Клинков. Восемь сотен отозвались на призыв командора Данте. В Доме Длинных Костей долго обсуждали, стоит ли вообще отвечать. Хаджин выступил против, утверждая, что они слишком недавно узнали о своей принадлежности к потомкам Кровавых Ангелов, но их орден всегда отличался воинственностью. Молодая кровь превосходила числом старую и не помнила прежних времен. Но на голосовании они решили вмешаться. Магистра Каана Первокровного связала воля братьев.
Почти все Карминовые Клинки явились на Баал.
А теперь Хаджин был Первокровным, первым среди равных, но все же владыкой. Его невеликое царство уменьшалось с каждым днем.
— Я прошу прощения, несущий сны, — произнес он, называя старое имя — то, которое они использовали, когда еще думали, будто не Сангвиний приносит им видения, а дикие боги Хальдрота, — за то, что не чувствую должной гордости на этом посту.
Он завершил молитву и вернулся к страже над бесплодной землей.
Астропатический узел связи Кровавых Ангелов скрывался на вершине мира. Ось Баала-Секундус не наклонялась, поэтому его времена года менялись, подчиняясь сложной системе затмений, вызываемых его братом и сестрой. На полюсе, где располагался узел, отсутствовали ночь и день. Вечные сумерки лежали на этой области. Здесь царствовали тени.
Местные горы были невелики как в высоту, так и по протяженности, — геологическая ничтожность из растрескавшегося бурого камня. Пересохшие поля валунов расстилались у их подножия. Грязный лед, покрытый полосами песка, прятался в тени больших скал, где ветер не мог сорвать его. Эта и без того суровая земля теперь постепенно становилась еще хуже, ибо новые изломанные силуэты присоединились к выветренным камням: трупы сотен тысяч тиранидов.
Сорок девять раз тираниды штурмовали астропатический узел связи. Столько же Карминовые Клинки отбрасывали их. Подножия стен были завалены трупами. К востоку лагерь беженцев-людей, которые пришли сюда, умоляя о защите, превратился в участок выжженной земли, заваленный обрывками ткани и обломками металла. Груды стреляных гильз громоздились вокруг автоматических турелей обороны.
