как пар в горячей сауне. Прежде чем я успеваю сделать еще один вдох, его бедра сильнее прижимают меня к стене, между ними что-то твердое и пульсирующее.
Твою ж мать. Внизу живота образуется пустота, которая так и просится быть заполненной трением. Мне не нужно доставлять ему удовольствие, прижимаясь к нему, как я делала в его машине, потому что обе его руки скользят по моей заднице и обхватывают ягодицы, когда он прижимает меня к своей эрекции.
Он идеально ложится между моих бедер, и я слишком без ума от его веса, чтобы придумать еще один язвительную ответ.
Его губы касаются моей макушки.
— Ты сказала, что придерживаешься праведного образа жизни. Мартин тебя ничему не научил?
— Так и есть. Я имею в виду, у меня есть…
Ещё один шлепок по заднице. Этот шлепок настолько силен, что я подаюсь вперед, так что мой клитор покалывает от его выпуклости.
Я схожу с ума. Всё, что я слышу — это гул в ушах, когда он снова заговаривает.
— На этом Побережье есть только одна маленькая негодница, которая научила бы Рори считать карты.
Искры пробегают от тепла кончиков его пальцев вниз, к моей киске, когда они проводят по тонкой полоске моих стринг. Когда они соединяются под моим пупком, я перестаю дышать.
Если бы он опустил эти большие пальцы ниже, то понял бы, что мое тело ненавидит его не так сильно, как мой мозг.
Но он не делает этого, а лишь с раздраженным шипением оттягивает резинку и хватает меня за запястье. Он тянет меня в темноту, а когда я отстраняюсь, крепче прижимает к себе.
— Ты не выберешься отсюда сама, Пенелопа.
Да, ни за что. С болью в заднице и колотящимся сердцем я вслепую следую за ним по туннелям. Откуда, блять, он знает, куда идет?
Его тяжелые шаги эхом отдаются от толстых стен, и по мере того, как шум вечеринки становится все громче, мое тело наполняется облегчением. Это было на удивление легкое наказание за совершенное преступление. Точно так же, как вчера, когда он погнался за мной в лес и я призналась, почему на самом деле оказалась на Побережье, он легко меня отпустил.
Мы врываемся в дверь, кажется, что мы никогда и не покидали клуб. За столом с рулеткой раздаются одобрительные возгласы, а в баре за коктейлями слышны пьяные разговоры. Мы снова вошли через другую дверь, и я вижу на другом конце комнаты затылок Рори с вьющимися волосами. Я делаю шаг к ней, но кто-то дергает меня за запястье и затаскивает за столик, находящийся в тени.
Я ахаю от неожиданности. Очевидно, Рафаэль еще не закончил мучить меня.
— Не двигайся.
Он исчезает, вскоре появляясь со стороны бара с двумя напитками в руках. Он держит стакан с виски кончиками пальцев и со стуком ставит передо мной мартини с маракуйей.
Я смотрю на него.
Откуда он узнал, что это мой любимый напиток?
Но нет времени зацикливаться на этом, когда его тяжелая рука задирает подол моего платья и сжимает мое колено. Несмотря на каждую феминистскую косточку в моем теле, я не могу не поежиться под его собственнической ладонью.
Он достает из кармана колоду карт и переворачивает верхнюю карту.
— Выше или ниже.
Мой взгляд скользит по его профилю. Он смотрит прямо перед собой, выражение лица нейтральное, если не считать выразительного движения челюсти.
— Я…
Он сжимает мое колено.
— Я не в настроении, Пенелопа.
Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться. Я точно знаю, что он делает, потому что Нико делал это со мной, а я — с Рори. Так тренируются в подсчете карт новички. Ты перебираешь колоду, гадая, будет ли следующая карта с большим или меньшим значением. Ведя постоянный подсчет того, что было сдано, шансы угадать правильно значительно возрастают по мере того, как ты приближаешься к нижней части колоды.
Я лучшая в этой игре, но, судя по тому, как Рафаэль сжимает мое бедро, возможно, я и не хочу быть такой.
Мой взгляд обращается вниз на тройку треф. С точки зрения статистики, ответ очевиден.
— Выше.
Стенки моего живота напрягаются, когда его рука скользит по моему бедру на несколько сантиметров вверх. Ладно, я раньше не играла в эту версию. Я поднимаю на него глаза, но всё равно по выражению его лица можно предположить, что он ждет автобус.
Хлопок ещё одной карты, упавшей на стол. Четверка пик.
Я вздыхаю и перевожу взгляд на каменный потолок.
— Выше, — шепчу я.
Валет пик.
Мои пальцы обхватывают край дивана, когда холодная застежка его часов скользит по внешней стороне моего бедра, а мягкая подушечка его большого пальца — по внутренней.
Сердце замирает, я в отчаянии оглядываю комнату. Праздничное сияние вечеринки не касается нашего уголка пещеры, и я не сомневаюсь, что посетители вечеринки даже не знают, что мы здесь, не говоря уже о том, как близко большой палец Рафаэля находится к ластовице моих стринг.
Валет пик, ладно. Блять. По логике, я должна была бы сказать — ниже, но боль предвкушения в моем клиторе наводит на другие мысли.
— Выше.
Глаза Рафаэля скользят в сторону, в них загорается что-то невразумительное, и он переворачивает еще одну карту.
Королева червей.
Он презрительно выдыхает.
— Ты, должно быть, издеваешься надо мной.
Когда он проводит большим пальцем по ластовице моих трусиков, наши взгляды сталкиваются. По темноте, затуманившей его радужку, я понимаю, что он чувствует то, что зарождается между моих бедер с тех пор, как его руки задрали подол моего платья в пещере.
Костяшки его пальцев вдавливаются в мою гладкость, затем, обхватив внутреннюю поверхность бедра, он вытягивает большой палец так, что он проскальзывает под кружево и прокладывает сводящую с ума медленную дорожку между моими складочками.
Он останавливается в опасной близости от моего клитора.
Мы пристально смотрим друг на друга. Я не смогла бы дышать, даже если бы захотела. Шум вечеринки стихает, когда в моих глазах отражается отчаяние, которое я больше не могу скрывать. Его взгляд смягчается чем-то, от чего по моим рукам пробегают мурашки.
Вспышка зеленого и цитринового, а затем я ахаю, когда его большой палец прижимается к моему клитору, а свободная рука находит опору в копне моих волос. Он запрокидывает мою голову, прижимается губами к моей шее и рычит свой следующий вопрос мне в горло.
— Как ты научилась считать карты?
— Я не училась. Ты уже знаешь это, я удачливая…
Мой протест прерван вспышкой удовольствия, разгоревшимся в
