Глупая.
Полная дура, если сижу здесь и с трудом сдерживаюсь от слез.
…вызволив из могилы, раба следует хорошо кормить сырым мясом и поить кровью, а заодно каждый вечер на протяжении роста луны проводить обряд, который позволит внушить твари, кто есть хозяин.
Он ведь ненормальный, если решился…
…тхарки растут медленно, пожирая человеческое тело, заменяя живую плоть мертвой, которая не боится ни огня, ни воды, ни железа, ни яда.
– И он поверил, что ты…
– Как видишь, нет, – Ниар поднял руку и уставился на собственную ладонь. – Однажды я очнулся в могиле. В очень тесной и узкой могиле. Я не мог пошевелиться. Я не мог ничего. Я… звал… также, как звала моя мать, но Пресветлый лес не ответил. Также как не ответил ей. А он… я не знаю, что за обряды проводились над могилой, но мне становилось плохо. Или хорошо. Так хорошо, что я захлебывался смехом. Знал, что умираю, только это ничего не значило. Мне было так… не могу подобрать слов. Иногда, когда становится совсем тошно, он меня жалеет.
– Тхарк?
Что еще я о них знаю?
Ничего, пожалуй.
Тхарки огромны и ужасны.
Или неотличимы от людей с виду, но при том способны голыми руками разорвать любую тварь. Бессмертны. Они впадают в подобие сна…
…никогда не спят.
Питаются силой.
…сырой плотью.
Охраняют гробницы великих, для чего, собственно, и создавались, ибо нет охранников лучше.
…над ними не властно время, и лишь кровь сотворившего может остановить тхарка.
– Может, это кровь демона виновата, но я их понимаю. Ему жаль. Он тоже предпочел бы другое тело, но… суть тхарка усилила темную составляющую моей крови.
И в руке демона отпала надобность. У отца получилось сотворить необходимое ему зелье.
– Те… в доме его… кровь… и остальное? Он решился на ритуал? Сперва проверил его на Мариссе…
Жаль Мариссы не было.
– Поэтому и тихо, верно? Преображение требует времени. И то, что в доме… все те люди… я думала, что их убила Марисса, но это отец? Ему понадобятся еще жертвы… а потом? Что будет потом? Он призовет свою нежить и выпустит ее на улицы города? И окажется, что некроманты не способны справиться? А он предложит способ… свой… иной… зелье, которое избавляет тело от слабостей, свойственных ему, дает силу, бессмертие и возможность подчинить нежить. Кто откажется?
– Думаю, что многие, – тихо заметил Эль. – Наш народ…
– Уйдет. Твоя матушка уже оставила дом, и я был бы рад, если бы моя леди последовала бы за ней. Я, конечно, не позволю ее тронуть.
Нервно дернулась голова.
– Но остальные не будут вмешиваться. Даже те, кто знает правду.
– А есть…
– Ты слишком наивен для своих лет, Страж. Дети Пресветлого леса давно наблюдают за людьми. И поверь, все, что происходит здесь – лишь удобный повод начать войну.
И никто из высших рас не скажет, что повод вымышленный.
Игры с демонами опасны для мира. А люди… люди беспечны, жадны, многочисленны. Я не думаю, что только эльфы пришли к подобным выводам.
– Но хорошо то, что моей крови все же недостаточно. И ему нужен демон.
И значит, мой отец, вернее то, что из него получилось, придет за своим демоном. А я… я не справлюсь! Я не настолько хороша, чтобы вступить в схватку с личем. И не настолько наивна, чтобы надеяться, что мне позволено будет убежать.
Что ж…
Некромант – опасная профессия…
– Думаю, – Наир смотрел на солнце, которое почти скрылось. – Стоит переодеться… у тебя, помнится, было удивительно красивое платье…
История 8. И тьма умеет любить (окончание)
Творить темные дела ночью неудобно?
Это смотря кому.
Я знала, что он придет. И не только я. Знала и ждала. Я расставила свечи.
И смешала травы.
Перебрала вручную угли для жаровни, хотя в этом-то нужды не было, но действие, пусть и бессмысленное, успокаивало.
…и он пришел.
На сей раз обошлось без стука. Просто скрипнула, приотворяясь, дверь, запертая, к слову, на засов, а я подумала, что все-таки стоило ее подпереть. Нет, я не надеялась, что стол задержит отца, но хоть какое-то препятствие, а то заходи, бери, что хочешь… или вот веди себя по-хозяйски.
– Здравствуй, что ли, – сказала я, вытирая измазанные угольной пылью ладони о куртку.
– Здравствуй.
А он говорил чисто. Разве что чересчур аккуратно, четко проговаривая каждый звук, и эта вот излишняя аккуратность царапает слух.
И внешне…
По Мариссе было заметно, что она не человек. И по тому, по которому скучали крысы, тоже. А отец… он остался собой? Или… нет, конечно. Это как игра в прятки, найди тень, сокрытую в тенях. Или тварь, что подобрала человеческое тело.
Не потому ли он так тянул время? Приспосабливался. Учился двигаться. Говорить. Одеваться.
– Узел крупноват, – не удержалась я, указав на шейный платок. – И пуговицы не все застегнул.
– Мелочь, – он оскалился, и зубы его были плоски и ровны, как у человека, но меня все равно передернуло. – Привыкну.
И я не усомнилась, что и вправду привыкнет.
Он стоял и смотрел.
Примерялся.
И я понимала, что если у него возникнет желание свернуть мне шею, он его воплотит. А я… я ничего не смогу сделать. Разве что умереть красиво и в бою. Но проблема в том, что умирать я не собиралась. И потому просто повернулась спиной.
Это стоило немалых сил.
И нервов.
Но… один шаг. И еще один. Кухня. Пентаграмма кажется вплавленной в доски пола. Свечи стоят. Угли в жаровне дымятся. Рядом в чаше тускло переливается то, что благородные ученые скромно именовали «запретной субстанцией», не догадываясь верно, что есть куда более запретные.
– Не самая аккуратная работа, – он прошел за мной, чтобы остановиться за моим плечом. Близко. Настолько близко, что теперь я ощущала едкий запах мертвечины.
Надо же.
А он знает. И пытается скрыть его за маслами, которых вылил на себя куда больше, чем следовало бы. Вот только эффект получился обратным. Будто средь розовых кустов труп разлагается.
– Я не самый лучший некромант, – отозвалась я, взяв в руки чашу. – Череп сам на место поставишь или мне?
– Я могу тебя убить.
– Можешь. Наверное. Или нет? Если бы мог, ты бы это сделал. Значит, есть что-то, о чем я не знаю. Что-то, что мешает действовать напрямую… причинять вред.
