Лёгкие и ноги начинали гореть, кровь бешенными толчками неслась по артериям, расширяя их. Майрон пролетал сквозь трещины в стенах, сигал с яруса на ярус, утекал из-под рушащихся потолков. Позади всё плавилось, замерзало, превращалось в пыль, а он бежал, удивляясь тому, сколь бездонными были запасы Лхабекима Чудовища. Целый океан магии.
Чудовище мог бы уничтожить небольшое государство, его набор боевых заклинаний был широк, но все они числились на среднем уровне искусности, ничего великого или великолепного. Вот, что отличает истинного архимага от калечного недоразумения, – высокое мастерство. И всё же, смерть шла по пятам, круша бесценное наследие прошлых эпох, а седовласый не давал агонизирующему телу ни мгновения отдыха.
Майрон оказался в очень большой зале с трибунами, одна из стен была проломлена, снаружи проникал тусклый свет. Вокруг, под потолком, замерли без видимой опоры каменные сферы, – модели небесных тел, а значит, это был планетарий.
Лхабеким телепортировался, обогнав его, Майрон совершил рывок в сторону и спасся от луча Расщепления, который обратил пылью несколько десятков каменных кресел.
Вокруг чудовищного мага роились плетения: Огненные Копья, Воющие Клинки, Молоты Пустынного Песка, Чёрные Прессы, Столбы Твёрдой Воды, Потоки Стальных Игл, – всё это и многое другое Лхабеким разбрасывал широкими взмахами жезла. Он плавил, морозил, разъедал, крушил мыслесиловыми ударами, пускал огненные стены. Башня тряслась, всё рушилось, но Майрон продолжал метаться.
Он пронёсся над расплавленным полом, прыгнул на колонну, оттолкнулся, спасаясь от Черепокола, достиг одной из висящих в воздухе планет, спрятался за ней от Кислотных Жал, перепрыгнул, разминувшись с Элементарным Разладом, упал на небольшую луну, отбил Ледяное Копьё мечом и уцепился за комету, прежде чем луна потекла от Плавящего Взора.
С огромным трудом седовласый допрыгнул до солнца, едва не напоровшись лицом на острый протуберанец. Не сразу он осознал, что поток заклинаний иссяк. Лхабеким парил, тяжело дыша, его костяная броня покраснела от налившихся кровью полостей, сквозь острые зубы вырывались ниточки слюны; от раскалённого жезла шёл жар.
– Это всё, на что ты способен? – спросил Майрон, отпустил Дыхание Четвёртое и пошатнулся. У него перед глазами всё побелело, колени чуть не подвели. – Даже… в худшие времена я сокрушал… сокрушал врагов более искусно! Ничтожество, даже не задел… посредственность.
В горле Лхабекима Чудовища заклокотало как в пасти льва, – тёмный маг исчез и появился долей мгновения позже прямо перед дерзким Синдой. Сверху обрушился его жезл, удар сопровождался выбросом огромного количества сырой гурханы, которая выжгла бы любого недостаточно стойкого. Светоч Гнева остановил жезл, остаточная волна энергии раскатилась во все стороны, толкая уцелевшие планеты. Окостенелое лицо Лхабекима пошло трещинами от натуги; глаза Майрона были широко распахнуты, челюсть сжата, стопы углубились в каменное солнце, а боль разошлась по всему телу. С рыком размахнувшись, Лхабеким ударил вновь, пропустив через жезл второй поток сырой гурханы, и вновь меч остановил его; все мышцы Майрона вздулись от натуги, несколько суставов хрустнули и теперь противно скрипели. Лхабеким размахнулся в третий раз, но тогда Майрон сжал меч лишь левой рукой и когда случился удар, что-то в плече лопнуло, от боли кровь зашумела в ушах, но зато правая рука была свободна. Бронзовые пальцы вонзились в Непробиваемый Доспех, защищавший тело врага и заклинание погибло. Тот же миг седовласый выплюнул Лхабекиму в лицо тугую струю пламени, мгновенно испарившего глаза.
Тёмный маг завыл, роняя жезл, и, хотя через миг чары погасили боль, зрение не вернулось. Глаза, – не та часть тела, которую можно отрастить походя. Майрон же перехватил меч бронзовой рукой за клинок и тяжело ударил им в грудь врага словно ломом, – остриё пробило костяную броню. Спасаясь от новых ударов, Лхабеким перенёсся в сторону, но Майрон немедленно появился рядом и ударил вновь. Он впитал немало гурханы и теперь свободно парил в воздухе, перемещаясь сквозь пространство, пронзал костяную броню раз за разом, пока, наконец, не обрушил тёмного мага на пол и не прижал Чёрным Прессом. К тому времени бронзовая рука успела раскалиться достаточно, чтобы пальцы, вонзившись в грудные пластины Чудовища, прошли насквозь, к плоти. Исковерканный гигант завыл, суча конечностями, но Майрон был беспощаден, отрывая кусок брони.
– И всё же ты отброс, – говорил он, глядя в выжженные глазницы Лхабекима, – уронил жезл, какое нелепое ничтожество. Но не волнуйся, от этого позора я тебя избавлю.
Бронзовая пятерня прорвалась сквозь жжёную прореху брони, шипящее мясо и крошащуюся кость, пальцы сомкнулись на сердце и через миг оно было вырвано. Океан гурханы хлынул в астральное тело Майрона, чувство безграничной мощи и свободы захлестнуло разум, на губах появилась блаженная улыбка. Он отрёкся от неё прежде, перестал быть магом, но как же сладостен дурман всемогущества!
– Я вернулся, – прошептал он, словно воссоединяясь на ложе с любовницей.
Позабыв о страхе высоты, серый магистр выпорхнул наружу сквозь отверстие в стене, ему хотелось битвы.
///
Грандье Сезир несла на закорках старика, Райла бежала следом. Грохот за их спинами не утихал, и это значило, что Майрон просто не позволял себя убить.
Враг появился в коридорах башни внезапно. Пять рогатых фигур в чёрных доспехах и алых плащах телепортировались посреди огромной аркады и взяли группу в кольцо. Они держались на безопасном расстоянии, подняв для боя вспомогательные артефакты; по латам бегали волшебные заряды, мерцали коконы защитных чар.
Драконы Нового Грогана синхронно вытянули из воздуха влагу, превратили её в острые глыбы льда и ударили, метя в Хранителя Истории. Как только он погибнет, у них окажутся развязаны руки и будет достаточно времени чтобы схватить остальных.
Грандье отпустила старца, молниеносно выхватила рапиру. Огненный росчерк, волна жара, – снаряды превратились в пар. Драконы Нового Грогана немедленно вырвали из стен и пола куски камня и принялись бомбардировать смертоносной шрапнелью. Рапира стала чертить пламенный узор отбивая расславленную массу во все стороны.
– Пригляди за стариком, девочка!
Не успело сердце ударить раз, как Грандье атаковала одного из магов, – она просто переместилась к нему световым потоком. Рапира пронзила все защитные поля, великолепные доспехи, живот и вышла из спины человека. Огонь хлынул из его рта, глаз, плоть и кость обратилась золой и углём, смерть была мгновенной.
– Рыбья кровь, – презрительно выдохнула галантерейщица.
Четверо оставшихся недолго промедлили, они заметались по пространству, уходя от выпадов рапиры и расцветили Астрал вспышками боевых плетений. Открылись врата в сопредельные измерения, из которых стали проникать призванные существа; порабощённые духи и мелкие демоны бросались на Грандье, чтобы немедля погибнуть или отправиться обратно.
Райла очарованно следила за тем, как бессмертная сражалась, её искусство было филигранным, её силы и умения находились где-то за гранью понимания, и она горела. Волосы обратились медово-жёлтым огнём, который постепенно «перетекал» по коже, охватывая плечи, грудь, струился по рукам. Эльфка вспорхнула и настигла второго мага, проколов насквозь и череп, и рогатый шлем. Третий не заметил, как рядом с ним очутился Лаухальганда, – ушастый мячик подпрыгнул, распахнулся широкий рот, полный крупных тупых зубов, хруст, обезглавленное тело рухнуло, а существо ударилось об пол со звонким «бом-м-м».
