сама сказала мне не писать ей! — Грейс срывалась на крик. Потом сжала губы и попыталась успокоиться. — И если ты не заметила, я — такая же жертва этой истории, как и Руби. Ты хоть представляешь себе, что я потеряла? Друзья перестали со мной разговаривать, меня не хотят видеть в клубах…
— Жертва? — перебила ее Элен, словно выплюнув это слово. — Ты пообещала, что останешься со мной, но бросила меня…
— А что ты хотела, чтобы я делала? Сидела в квартире, пока не закончатся деньги?
— Ты заботилась о собственной шкуре…
— Как всегда, — закончила за нее Грейс. — Господи, да ты хуже, чем Джордж Лью.
— Девочки, давайте не будем ссориться, — сказала я.
Итак, внезапно я превратилась в голубку с оливковой ветвью, хотя это именно меня увезли в наручниках из Голливуда, это я потеряла Джо и была отправлена в лагерь для интернированных. Может, они и думают, что знают обо мне все, но есть кое-что, чего они не учитывают. Да, я была сейчас не в лучшей форме, но не сломлена.
— Когда меня выпустили из Топаза, я написала Элен и предложила ей стать моей костюмершей, — сказала я, повернувшись к Грейс.
Ее настроение тут же изменилось на иное.
— Откуда у тебя на это деньги? — спросила она.
— Я зарабатываю четыреста зеленых в неделю, — похвасталась я.
Грейс нахмурилась. Может быть, ее имя значилось в афише первым и у нее был лучший номер, но я зарабатывала больше!
— Кто твой агент? — поинтересовалась она.
— Сэм Бернштейн, из Нью-Йорка. — Я снова оказалась на голову выше ее.
— Надо же, как удачно, — процедила Грейс. — Так, простите, конечно, но мне пора спать. Надеюсь, вы не обидитесь…
Я была очень рада выбраться из лагеря, но мысль о том, что я проведу весь следующий месяц с этими двумя, была так же приятна, как идея оказаться в одном мешке с десятком диких кошек.
А потом Грейс сделала нечто, напрочь выбившее меня из колеи. Она открыла косметичку, порылась в ней, вытащила конверт и бросила его мне на колени.
— Твои сбережения, — сообщила она. — Я сохранила их для тебя. Спокойной ночи!
Только подумайте — спустя неделю Грейс дала своему агенту Максу пинка под зад и наняла другого. Вот ведь стерва! Ее заработки опять стали больше моих, на что Элен сказала:
— Меня это совершенно не удивляет. А тебя?
Однако этот поступок Грейс совсем не вязался с тем, что она сберегла мои деньги и вещи в хранилище.
Позвонил Сэм и спросил, не хочу ли я поехать в турне по южным штатам с ревю «Восточная фантазия» с участием Восточной Танцовщицы, дуэта «Минг и Линг» и Джека и Ирен Мак с их иллюзионом.
— Не соглашайся! — посоветовала Элен. — Грейс ведет себя так, словно у нее под ногами лестница на облака, но у меня есть ее письма. Я знаю, что после этого шоу у нее нет приглашений.
Но когда я снова позвонила Сэму, он был безапелляционен.
— Ну да, у Грейс есть проблемы на Севере, и что? У вас тоже есть проблемы, но на Юге о них не знают, во всяком случае, я на это очень рассчитываю. К тому же вы новичок в этих программах, а Восточную Танцовщицу и других все уже знают. Если вы поработаете вместе, то у вас появятся новые поклонники и будет больше возможностей выступать. Вы обе не в том положении, чтобы привередничать.
— Вы уверены, что Грейс на это согласится?
— Так это она сама и предложила!
Выходит, она помогала мне, так же как я помогла ей, когда она вернулась из Лос-Анджелеса, вот только я не была уверена в том, что хочу принять эту помощь. И сказала Сэму, что, прежде чем принимать решение, мне надо переговорить с Грейс.
Положив трубку, я дождалась, пока Элен с Томми уйдут в кафе, надела кроваво-красное креповое платье, приколола над ухом две свежие гардении и отправилась в номер Грейс.
Она открыла дверь, замотанная в полотенце.
— Я принимаю ванну, — сказала она, жестом предлагая мне войти.
Я прошла следом за ней в ванную и увидела, как она опускается обратно в пенную воду.
— Ты не будешь возражать, если я открою окно? Последнее время я не люблю тесных пространств, — смущенно пояснила я. — Это у меня с лагеря.
Грейс некоторое время переваривала мои слова. А потом произнесла:
— Расскажи, что было после того, как за тобой пришли там, в Лос-Анджелесе.
Я медлила.
— Если не хочешь, можем об этом не говорить, — добавила она.
— А ты расскажешь мне о Джо? — Это был вызов. — Элен говорит, вы вместе?
Грейс заерзала в ванне, и вода выплеснулась на пол. Я бросила полотенце на лужу и промокнула ее носком туфли.
— Если не хочешь, можешь о нем не говорить, — сказала я, повторяя ее собственную фразу почти дословно.
У нее потемнели глаза.
— Хорошо. Око за око, — сказала она. — Что случилось, когда тебя увезли?
— Ты получила мое место.
Нижнее веко на правом глазу Грейс едва заметно дрогнуло.
— Не знаю, как еще сказать тебе или как заставить тебя мне поверить, но я на тебя не доносила.
Я смотрела ей в глаза и думала… Да ладно, чего уж там!
— Ты хоть представляешь, каково это — сначала жить в роскоши и блаженстве, а потом попасть в лагерь?
Я рассказала ей в подробностях о жизни в Топазе, о том, как стыдно было мне там находиться. Она тихо бормотала что-то сочувственное. А когда я закончила, она выдернула пробку и вышла из ванны.
На ней не было ни морщинки, ни припухлости, ни капли лишнего жира, ни пятнышка на сливочно-белой коже. Она по-прежнему была безупречна, но Грейс не пришлось пройти через то, через что прошла я.
Я протянула ей полотенце. Когда мы уже собирались выйти из ванной, она положила руку мне на плечо и спросила:
— А что твои родители?
— Если честно, то я и сама не знаю, в чем они виновны, а в чем нет. Но мне хочется думать, что они невиновны…
— Я имела в виду, ты не связывалась с ними?
— Это не так просто сделать. Не то чтобы я могла взять и просто им позвонить.
— Но написать можно.
— Я не хочу им напоминать… — Не нужно быть гением, чтобы понять, что я говорила об агентах ФБР и людях из Комитета по военным перемещениям. — О своем существовании. Иначе я могу оказаться там же, где и родители, в их лагере. Я просто хочу все это забыть. Когда-то ты бросила
