Э. Грейвз» Генри со вздохом сунул письмо в карман. Как и все остальное, это было грустно и унизительно – но он не сожалел об отсутствии матери, поскольку и сам сейчас не имел ни малейшего желания встречаться с ней. Затем он начал задаваться вопросом, следует ли ему предпринять какие-то шаги, чтобы сообщить о своих намерениях мистеру Левинджеру, чтобы тот мог приступить к взысканию долгов. Поразмыслив, он решил не торопиться с этим. Генри до смерти устал от упреков, аргументов и уговоров; ему предстояло выслушать множество и тех, и других, и третьих после того, как он встретится с Джоанной и объявит об их свадьбе. Срочности никакой не было. С помощью мистера Левинджера он смог решить дела с вакантными фермами, и теперь у него было даже немного денег на руках. Помнил он и о приглашении в Монкс Лодж в следующую пятницу: что ж, можно телеграфировать из Лондона, принести свои извинения и объяснить, что он задерживается в городе по неотложным делам; это избавляло его от необходимости писать письмо с объяснениями. Тем не менее кое-что Генри предпринял: он написал письмо своему старинному приятелю, занимавшему должность заместителя министра в правительстве, объяснив ему состояние дел в поместье, которое он унаследовал, и прося похлопотать о любой должности – например, о консульстве, неважно, в сколь удаленном уголке земного шара. Кроме того, он связался с Адмиралтейством, чтобы договориться о выплате пенсии – она, разумеется, не могла покрыть долги его отца, но это были бы хоть какие-то деньги, с которыми можно было начинать семейную жизнь. Выполнив все это, Генри остался в Рошеме ждать следующей пятницы – на этот день он назначил отъезд в Лондон.
Записка леди Грейвз была правдива – но не до конца. Леди Грейвз все еще была умной и энергичной женщиной, и мысли ее во время добровольного заточения в своей комнате отнюдь не были праздными. Напротив, она рассмотрела создавшееся положение со всех сторон, припомнила каждое слово из разговоров с Генри и из письма Джоанны – ни одно предложение из этого письма не ускользнуло из ее памяти. После долгих раздумий леди Грейвз пришла к выводу, что было бы абсолютно бесполезно пытаться как-то отвратить Генри от его цели – но это не означает, что столь же безуспешно будет обращение к самой девушке. Она помнила из рассказов Генри, что Джоанна постоянно отвергала идею женитьбы и даже в том безумном письме, которое переслала миссис Бёрд, писала, что никогда не позволит этого, чтобы не допустить гибели Генри. Конечно, леди Грейвз прекрасно понимала: если эти двое встретятся, то Джоанна Хейст почти наверняка даст себя переубедить, чтобы стать женой Генри и уважаемым членом общества. Женщина, находящаяся в столь сложном положении и поступившая иначе, была бы уже сверхчеловеком, ставя на карту собственную честь и честь своего будущего ребенка. Согласие означало бы для нее не только получение социального статуса, но и удовлетворение чувства, которое, даже будучи греховным поначалу, все же было искренним. И все же обратиться к Джоанне следовало – во всяком случае, так казалось леди Грейвз.
Оправдано ли будет такое обращение? Девушка обижена, девушка много страдала, у девушки есть определенные права – можно ли просить ее добровольно от них отказаться? Леди Грейвз отвечала на этот вопрос утвердительно. Она не была жестокой и бездушной женщиной, подобно ее дочери – она не заботилась о собственной выгоде. Однако пожелания покойного мужа были для нее священны, а в глубине ее сердца жили переживания за судьбу сына. Как и Эллен, леди Грейвз считала, что мужчина не имеет права разрушать свою семью и приводить весь свой род к краху лишь для удовлетворения личных страстей и даже долга. Пусть лучше девушка останется обиженной, пусть Генри будет страдать от стыда и раскаяния – нежели станет известно, что род Грейвзов потерял свою честь и родовое поместье только потому, что Генри решил выплатить долг чести за счет своей семьи.
Рассуждение это было ошибочным, и леди Грейвз вовсе не была тем человеком, который имел право выносить хоть какие-то суждения на сей счет – но, как бы то ни было, она приняла решение и намеревалась действовать в соответствии с ним. Был только один способ удостовериться во всем: увидеть Джоанну Хейст лицом к лицу. Письмам леди Грейвз не доверяла. Через дворецкого Томсона она узнала, что Генри не собирается в Лондон раньше следующей пятницы, и решила опередить его. Адрес Джоанны она знала – видела его в письме миссис Бёрд – и надеялась, что девушка достаточно окрепнет, чтобы принять ее. Это была последняя надежда леди Грейвз – она не любила последних надежд, но ничего другого не оставалось.
