Худое лицо брата сразу стало еще уже.
— По закону так и надо было сделать, — строго ответил он, отступая. — Дива сказала, что хочет порвать с тобой. Тебе и правда грозит изгнание — по крайней мере, отец настаивает на этом. Прочие молчат — никто не встал на твою защиту, но и смерти твоей не желают. Я должен был передать тебе это, но раз ты заговорил об искуплении…
— Погоди-погоди, — остановил его Перун, отчаянно цепляясь за блеснувший луч надежды, — ты сказал, что Дива… Ты видел ее? Она жива? А ее ребенок?.. Ты известил меня через сокола, что она исчезла…
Стривер отшатнулся перед таким напором.
— Дива нашлась, но сомневаюсь, что она захочет с тобой говорить о чем-то, кроме разрыва! — ответил он каким-то странным голосом.
«Ящер, а разрыв непременно означает изгнание?» — мысленно окликнул зверя Перун.
«Да, раз они не собираются покарать тебя», — ответил тот.
— Я должен ее увидеть, — твердо сказал Сварожич брату. — А ты сам видел ее?
Стривер стиснул зубы и отвернулся с видом человека, которого ведут на казнь.
— Один раз, — выдавил он, — дней двадцать назад… Но ты не заставишь меня…
Перун рванулся к нему и схватил брата в охапку.
— Заставлю, — прошипел он на ухо Стриверу, — точно так же, как когда-то заставил тебя пропустить меня в замок отца… И ты отведешь меня к Диве!
— А ты совершишь еще одно преступление, — огрызнулся Стривер, безуспешно пытаясь разорвать кольцо братниных рук.
«Он прав, — долетела мысль Ящера, — отпусти его и попроси как положено. Вспомни, с какими мыслями ты приехал сюда! Ведь только Стривер не отвернулся от тебя!»
Перун послушно отпустил Стривера и отступил, пряча руки за спину.
— Ты должен отвести меня к ней, — тише повторил он. — Я обещаю, что буду сдержан — мне просто надо ей кое-что сказать… если достанет сил.
* * *
Стривер был у Смаргла всего раза два — накануне гибели детей и двадцать дней назад, когда младший брат решился доверить старшему свою тайну. Дива тогда уже дней десять прожила в домике на острове и успела оправиться. Она знала о посещении Стривера, и с ее согласия он открыл остальным, где находится жена Перуна и где собирается жить до конца своих дней, если не найдет более подходящего жилья. Стривер отлично знал дорогу до берега, но по мосткам в зарослях пройти не мог. Ящер и его спутники остановились на берегу, и только сокол Рарог перелетел на остров, приветствуя его жителей веселым звонким клекотом.
Не заметить Ящера, чья клиновидная голова возвышалась над верхушками деревьев, было трудно, а потому Смаргл не был удивлен, увидев Перуна. Выйдя навстречу братьям, он окинул их долгим взглядом и жестом пригласил на остров.
Молодая листва и свежие зеленые побеги камыша надежно скрывали настил на мелководье, но Ящер облегчил гостям задачу, положив вместо моста свой хвост.
Смаргл ждал братьев у самого уреза воды, не давая им выйти на сушу. Скрестив руки на груди, расправив плечи, он исподлобья разглядывал Перуна. Берег здесь был высок, и маленький ростом Смаргл казался выше старшего брата на полголовы. А суровый осуждающий взгляд делал его гораздо старше. Кроме того, почти год жизни в лесу закалил меньшего Сварожича, уничтожив остатки юности. В простой рубахе и кожаных портах, босой, он выглядел величественнее Перуна в кольчуге и боевом вооружении. Верные волки стояли позади, вздыбив шерсть на загривках.
— Зачем пожаловал? — мертвым голосом осведомился он. — Я тебя не звал.
— Дива у тебя? — Перун шагнул вперед. — Мне с нею поговорить надо!
— Поговорите позже, — оборвал Смаргл, — когда она сама решит.
— Но я должен это сделать! — взорвался Перун, притопнув ногой. — Пойми, должен… Ну, я прошу тебя — позови ее!
Выдавив из себя непривычное слово, он потупился, чувствуя себя как никогда глупо — словно маленький ребенок. Даже в детстве он редко опускался до умоляющего тона, а сейчас, когда в кудрях мелькает седой волос…
Смаргл через его склоненную голову перемигнулся со Стривером и усмехнулся, заметив, что Ящер с другого берега с интересом следит за происходящим.
— Хорошо, — небрежно молвил он, отворачиваясь, — скажу ей. Захочет — выйдет!
Он ушел в дом, не забыв плотно притворить за собой низкую тесовую дверь. Едва он скрылся, Перун одним прыжком оказался на берегу, нервно сжимая кулаки. Больше всего он сейчас мечтал, чтобы Стривер и Ящер исчезли, оставили его одного, но они были тут и пожирали его любопытными взглядами. Перун чувствовал их у себя на затылке и понимал, что должен пройти через это унижение, если на самом деле не хочет изгнания.
Дива долго не появлялась, заставив поволноваться даже Стривера, но причина была не только в том, чтобы дать Перуну время потерзаться. Только вчера Луна немного раньше срока разрешилась от бремени сыном, и в хозяйстве рук не хватало.
Наконец она вышла — в поневе Луны с подшитым под ее рост подолом. Длинные богатые волосы ее были убраны и зачесаны назад. Под светлыми глазами залегли круги от бессонной ночи. На руках она держала младенца.
Глаза супругов встретились. Перун переменился за эти дни — похудел, спал с лица, потемнел, под нависшими бровями лихорадочным огнем горели глаза. Он выглядел усталым и измученным. Чуть ли не страх отразился на его лице, когда он увидел ребенка. Дива прочла это в глазах мужа и закрыла ребенка рукой, порываясь унести его в дом.
— Не надо! — вырвалось у Перуна.
Дива подняла глаза, не веря услышанному. В них неожиданно для себя витязь увидел жалость и боль раненого зверя. Дива вдруг показалась ему тоже усталой, измученной, затравленной и запуганной, но в ней же была его надежда на оправдание. И Перун опустился перед остолбеневшей женщиной на колени.
— Прости, — словно со стороны услышал он свой голос и отвел взгляд.
Прижав ребенка к себе, Дива с ужасом глядела на мужа.
— Зачем, — прошептала она с мукой, поворачиваясь к Стриверу, — зачем его привели? Я доверилась вам, а вы… В нем погибель моя!
— Дива, погоди! — воскликнул Перун, рванувшись к ней. — Не хотели они — я их к тому принудил! Дай мне слово сказать! Прости меня.
— Я тоже просила прощения, — прошептала Дива, прижимаясь щекой к личику дочери. — Уходи — или уйду я. Опять! И тогда живой меня не увидит больше никто!
Она повернулась, чтобы пройти в дом мимо ждавшего позади Смаргла, но Перун рванулся к ней, ловя за подол.
— Погоди, — заторопился он, когда Дива круто обернулась на него, — позволь сказать, а потом делай что хочешь! Ты не понимаешь, как мне трудно это сказать, ведь я никогда раньше никого не просил. А сейчас мне грозит кара за мое преступление. Мне грозит изгнание, Дива!.. Но я готов искупить свою вину — назови цену, и я заплачу ее!
— Струсил! — презрительно фыркнула Дива. — С невинными детьми ты храбр бороться и с беззащитными женщинами тоже, а чуть паленым запахло — в кусты?
