– Вы видели, вы слышали?! Как этот-то тому сказал? А как этот генерал Ельцина-то обозвал, слышали? А этот-то, этот-то как потом того припечатал… Ну ваще, вот времена настали!
И пошло как по маслу. Раз по телику показали, значит, можно и даже должно. Появились как всегда подражатели. Наступила эпоха повальных пародий, когда никто не имеет собственной интонации и не говорит своим голосом, а все только кого-то подделывают да кому-то подражают. Пародируют. Или им так только кажется, что они умеют пародировать? Потому что иной раз в потоке кривляний и не разберёшь: а кого, собственно, пародист силится изобразить. Пародистов развелось столько, что их даже самые преданные фанаты не различают. Это раньше были Хазанов да Винокур – раз-два и обчёлся. А теперь пародируют не только Хазанова и Винокура, но изображают и такие сложные конструкции, как «Винокур, пародирующий Лещенко» или «Галкин, изображающий Литвинову». Кажется, что пародировать теперь умеют все, всех и вся. Сами пародируемые тоже пародируют хоть кого-нибудь, а то и своих пародирующих. Умельцы подражать речи Горбачёва или Ельцина совершенно серьёзно стали причислять себя к настоящим артистам. Ещё вчера они с упоением изображали характерное произношение генсека Брежнева, какое у него появилось после инсульта при нарушении функций речи и глотания, не задумываясь, что высмеивание больного и уже умершего человека никогда не доводило смеющихся до добра. Среди объектов для подражания всё чаще фигурировал уголовный мир, как главный кумир эпохи.
Ну и матерную ругань тоже стали пародировать со всей горячностью русского характера. Как у Лермонтова в «Маскараде» дикарь «свободе лишь послушный, не гнётся гордый наш язык, зато уж мы как гнёмся добродушно». Хотя на это можно ответить: «Послушай, милый друг, кто нынече не гнётся, ни до чего тот не добьётся». Мы стали гнуть и ломать свой язык, безжалостно прогибая под новые веяния: один сказал, другой написал, третий повторил, четвёртый взял на заметку и так далее. Нашлись и такие, кто додумался под эту базу подвести идеи национального самосознания и свободы от большевистского ига.
– Доколе, мля, мы будем подавлять в себе, ёпфоё, свою исконно русскую культуру, науй, господа-товарищи, мать вашу ити? – вопрошали они с выражением наличника «да я за народ, блин, на плаху взойду, в натуре, даже если сгонять будут».
Исчезли многоточия в книгах на месте матерщины. Кто-то скажет: «Ну и что? И так все понимают, что за слова скрывались за этими х… б… п… и прочими». Так-то оно так, но в то же время знали и понимали, что негоже озвучивать такие слова в нормальном обществе. Факт наличия мата в книгах и на экране не говорит, что это – хорошо или плохо, а говорит, что такое возможно. А слова «возможно» и «можно» – однокоренные и близкие по сути.
Появились «любители и знатоки истории», которые уверяли, что сам Пётр Великий иногда ругался по матушке. Попутно успевал строить флот, города, основал газету, написал книгу о хороших манерах. А мы теперь успеваем только материться, успокаивая себя, что сам император это делал. Теперь модно хоть чем-то походить на императоров. Хоть причёской, хоть гастрономическими пристрастиями, хоть особенностями лексикона. Сто лет назад многие носили кожанки, чтобы походить на чекистов.
Кто поскромнее и не метит сразу в императоры, таким же макаром претендуют на схожесть с русскими классиками. «Скромняги» эти обожают рассусоливать на тему, что Пушкин, мол, матерился, Толстой вообще в брани удержу не знал… Вы сначала напишите, что они написали. Уж если подражать людям, то в работе, а не в том, что они, как и все смертные, тоже иногда на горшок ходили.
Целая плеяда телеведущих стала заявлять о себе именно посредством матерщины. Про них так и говорили: тот, который матерится. Потом и другие осмелели, решив, что сие есть простейший способ обратить внимание публики, зарекомендовать себя, так сказать. Известные люди разделились на прилюдно матерящихся и «культурных, блин». И сложно сказать, кого больше: матерщинников или умельцев обходиться без него в наш грубый век, который мы сами и сделали грубым. Особенно трудно воспринимать это тем, кто о телеведущих судил по таким личностям, как Листьев и Познер, Киселёв и Парфёнов. Какие бы передачи они ни вели – политические или светские, аналитические или развлекательные, – всё получалось остроумно, интересно, оригинально. И без всякого мата. Но чтобы стать ведущими такого класса, нужна многолетняя работа над собой. Необходимы такие условия, как высочайшая компетенция в избранной теме и широкая общая эрудиция, огромный резерв знаний, предельно натренированные механизмы речи, высочайший уровень языкового чутья и артистизм, конечно же, умение владеть собой. В этой непростой профессии надо обладать колоссальной способностью моментального выбора синонимических средств, когда мысленные ступени подготовки речи настолько сжимаются, что совмещаются во времени с произнесением. И, наконец, надо обладать удивительным вниманием и уважением к своим зрителям и слушателям.
Но некоторые умники решили, нафиг так париться, когда можно, ёпфоё, всего-навсего раскрыть пасть поширше, мля, и выдать шедевры устного народного творчества, епать-их-мать. И вот тебя уже все узнают и даже тычут пальцем: «Наш человек, потому что матюгается, аки родный сантехник, когда ему батарея на ногу упадёт». Это раньше, в совковую эпоху предрассудков считалось, что телеведущий, хочет он этого или нет, должен подобно учителю прививать зрителю хороший вкус собственным примером. Но теперь он, как все «реальные пацаны», никому ничего не должон: захочет, в трусах будет передачу вести, а захочет, так и без оных. Истинный художник, мля, имеет право самовыражаться любым подручным способом, ё-твоё, и ему по хрен ваши эстетические притязания!
Как был хорош знаменитый Юрий Николаев, который в «кровавое» советское время много лет вёл «Утреннюю почту»! А кто не помнит Александра Иванова и его «Вокруг смеха»? Им на смену пришёл пьяный юмор подворотни с убогими байками бестолкового зятя-примака про тёщу и способы изменить жене с другой такой же замордованной тёткой. Какая жизнь, такой и юмор. Или это жизнь такова, потому что в ней царят шутки самого низкого качества? Исполнители этих шуток-прибауток похожи не на актёров и ведущих, а забулдыг с улицы. Таким ли был вкрадчивый и аристократичный Урмас Отт с манерами западного интеллигента в не первом поколении, с речью без подвоха, без издёвки, без фамильярности! В его передачах никогда не было пошлости. Кто сейчас может сравниться с ним? Его особый шарм и незабываемый прибалтийский акцент запомнит каждый, кто видел хотя бы одну его передачу. Он умел выстраивать интервью с любым гостем студии, как хороший следователь, который умеет так построить беседу, что невольно всё расскажешь. Да не как-нибудь, а с удовольствием! Так околдует речью, что невольно разоткровенничаешься и не заметишь, не почувствуешь себя в роли дающего показания. К сожалению, в нашей стране более популярен другой образ следователя, что выбивает показания из людей кулаками и даже ногами – по-другому не умеет. Но есть и такие, с которыми собеседнику хочется говорить самому, хочется всё рассказать, и чувствовать себя при этом счастливым, что довелось общаться с таким приятным человеком.
Журналисты и репортёры имеют много общего со следователями, представители прессы собирают материал и проводят расследования ничем не хуже заправских сыщиков, если не увлекаются сенсациями. Особенно, когда страна потонула не только в блатной терминологии, но и в деятельности обладателей этой терминологии. Взять того же хрестоматийного Порфирия Петровича, который ничего ни из кого не выколачивает, ни за кем особо не гоняется, а именно словом добивается признания. И как добивается? Виртуозно! Ему жизнь собеседника интересна, притягательна даже. Это не пошлое и дотошное любопытство к пикантным подробностям, а интерес человеческий. Так беседу заплетёт, учитывая, что человеку больше всего интересен он сам, что и ловить никого не надо.
