Я всегда буду скучать по нему.
Двигаясь с обычной грацией, Каллум повернулся, притянул меня к себе и обнял. Он не потерся своей щекой о мою щеку, не стал метить меня как свою и не попытался заставить меня подчиниться. Он просто крепко обнимал меня, потом отодвинул на вытянутые руки и посмотрел мне прямо в глаза.
Я почувствовала, что его волк приближается ко мне, зовет меня сквозь ту энергию, которая связывала меня с такими, как он. Сначала, подчиняясь инстинкту, я хотела поставить психологическую защиту, но с губ Каллума сорвался едва слышный звук, и я поняла, что он не спрашивал позволения войти в мое сознание или контролировать мои связи.
Он приглашал меня в свое сознание.
Я осторожно заглянула ему в глаза, потянулась к нему, и сердце бешено забилось. Какая-то часть меня в страхе сжалась, словно ожидая удара, и волки Сидэр Ридж на всей территории прекратили свои занятия и откликнулись на мои душевные страдания.
Со мной все в порядке, сказала я им. Со мной все будет о ’кей.
Да, будет. Ведь это Каллум. И пусть большая часть меня не доверяла ему, оставшаяся доверять будет всегда.
Поэтому я опустила свои заграждения и посмотрела Каллуму прямо в глаза. Он дотянулся до меня и поймал мое сознание так, как он ловил меня, когда ребенком я бросалась к нему, а он сажал меня на плечи и кружил, кружил.
В те секунды, что я находилась в сознании Каллума, я увидела мир его глазами и поняла, что Митч недооценивал силу его предвидения. Это не было просто привычкой знать все, что может случиться, это не был инстинкт. Это была сеть — замысловатая паутина возможностей, путей, которые могут быть избраны, и вариантов будущего, вытекающих друг из друга.
Все было взаимосвязано. Каждое действие имело свое следствие, и Каллума было почти невозможно превзойти, но всезнающим он не был. Его сила ограничивалась материальной близостью — из всех детей, на которых нападал Вилсон, только я оказалась достаточно близко к нему, чтобы он смог меня увидеть. И даже когда событие происходило недалеко, когда он мог разобрать нити, пересекающиеся на временных отрезках паутины, он и тогда был не идеален. Он не мог контролировать будущее. Он мог всего лишь управлять им, оставаясь в стороне от событий, которые порождали безвыходные ситуации.
Очень медленно я распутывала нити взаимодействий Каллума со мной. Когда мне было четыре года, он пришел, чтобы спасти меня, потому что он уже тогда знал, что я нуждаюсь в спасении. И в то же время он вовремя не получил видения о том, что надо также спасать моих родителей. Потерпев поражение на этом фронте, он увидел множество ужасных вещей, которые могли случиться со мною в будущем, если он оставит меня здесь, и он забрал меня с собой. И он уже знал, что Стая не примет меня до тех пор, пока она не будет вынуждена это сделать. Поэтому он пометил меня и следил за тем, чтобы я не попала в лапы кому-нибудь из других волков и не осталась с ним. Поэтому он выбрал Эли и показал ей то, что могло ожидать меня, если она откажется принять меня.
Потом я перенеслась вперед и увидела себя его глазами в тот момент, когда услышала два коротких слова, слетевших с губ Чейза.
Меня укусили.
Картины моего будущего изменились, и Каллум начал бороться с ними, пытаясь спасти меня. И это было причиной того, почему он держал Чейза вдали от меня — в конце этой линии развития меня ждала опасность. А в то время это было самое последнее, чего Каллум хотел для меня. Он всегда знал, что когда-нибудь я стану очень могущественной, но он не мог предвидеть, что я приду к тому, что стану частью его самого. Он не представлял, что не может быть тем, кто все время спасает меня.
И с того момента, как я встретила Чейза, он уже все знал. Знал, что может случиться, знал тысячи возможностей, когда дела могли пойти не так, как надо. Я просила разрешения — он выставил условия. Он тренировал меня, и не из-за страха от того, что может случиться со мной на встрече с Чейзом, он готовил меня к тому, с чем я встречусь позднее. Он заставил меня раскрыть мою связь со Стаей для того, чтобы я могла соединиться с Чейзом и мы могли общаться.
А потом он должен был принять самое тяжелое решение — сказать мне, чтобы я повиновалась другим вожакам.
Но если он не хотел держать меня вдали от Чейза, если он не пытался сохранить знание о Бешеном в тайне, тогда почему?
Потому что, казалось, прошептали его глаза, ты должна была уйти.
Если бы он не отдал мне этот приказ, я бы не стала отказываться его выполнять. Если бы я не стала отказываться его выполнять, он не приказал бы Соре избить меня, и Эли никогда бы не увезла меня из стаи. А если бы я никогда не покинула территории Каллума, то у меня никогда бы не было ни времени, ни пространства, ни места, чтобы вырасти. Я бы не призвала Лейк на борьбу. И мне не пришлось бы использовать пространство наших снов для общения с Чейзом. И я не нашла бы путей в сознание Бешеного.
Изменение одного фрагмента головоломки меняло ее целиком. И Каллум выстроил ее очень тщательно.
Я вернулась в свое тело и с размаху шлепнулась на землю. Мне стало понятно, что это Каллум спланировал так, чтобы я бросила в лицо Шею его же слова о демократии в Сенате, что он знал или, по крайней мере, догадывался о том, что жертвы Бешеного объявят меня своим альфой, и в то же время мне хотелось верить, что я была чем-то большим, чем обычный фрагмент головоломки. Что для Каллума большая картина отходила на задний план, если дело касалось меня.
Многие месяцы, годы, может быть, всю мою жизнь Каллум готовил меня к спасению детей, которых изменил Вилсон. Он скрытно манипулировал — мной, Чейзом, кем угодно. И в тот самый момент, который почти уничтожил меня, когда Каллум приказал избить меня, он делал это не для того, чтобы не уронить своего достоинства перед Стаей. Он сделал это, чтобы Эли увезла меня в Монтану.
Он сделал это для меня.
— Я не жалею об этом, Брин. Я бы сделал это снова. И мне нужно, чтобы ты знала об этом.
У меня было чувство, что Каллум не искал прощения, что он был здесь не для того, чтобы дать мне знать, что, когда, как мне казалось, он оставил меня, он все равно любил меня. Он предупреждал меня, что когда-нибудь его дару предвидеть и манипулировать будущим я снова могу понадобиться. И в зависимости от того, что он увидел там — для своей Стаи, для меня или для моих близких, — ему придется сделать серьезный выбор, и он будет держать меня в неведении до тех пор, пока это будет помогать развитию ситуации в нужном ему направлении.
Я кивнула.
— Считаем, что теперь все ясно, — сказала я. — И чтобы не было недоразумений, спрошу: я все сделала как надо? Могу сделать это еще раз. Но если когда-нибудь станет вопрос о том, что выбрать — безопасность моей Стаи или твоей…
Каллум улыбнулся:
— Считаем, что теперь все понятно.
И что-то в выражении его лица заставило меня засомневаться, уж не началось ли это уже сейчас. И не известно ли ему что-то, чего не знаю я.
