Я выражаю глубокую благодарность трем женщинам, без которых история Лисси никогда бы не увидела свет. Моему агенту Элизабет Хардинг, чьи советы и предложения всегда попадали в точку и чья поддержка сделала работу на редкость приятной; Кристе Марино, замечательному редактору, за неоценимую помощь, нескончаемый энтузиазм и всегдашнюю готовность помочь мне прогулять занятия; и моей маме — Марше Барнс, которая терпеливо сносила все мои терзания из-за поправок, опечаток и нестыковок сюжета, была вынуждена прочесть не менее пяти вариантов этого романа — спокойно и невозмутимо, — а также дала множество ценных советов, за что я ей очень благодарна. Мне очень повезло, что я работала вместе с вами.
Хочу сказать спасибо Сьюзи Инхоуф — за неоценимую помощь, Нихе Махаян, Марико Ямагучи и Биллу Барнсу — за поправки к ранним вариантам книги. И, конечно же, я ни за что не справилась бы без горячей поддержки моей семьи и друзей. Спасибо за ваш энтузиазм, за ночные разговоры и слова ободрения, за то, что не уставали слушать мои восторженные монологи о литературных агентах, издателях, редакторах и обложках по крайней мере пару раз в неделю.
Людям, которые помогли мне выжить в старшей школе без помощи магического Взгляда.
Мама, папа, Джастин и Челси, эта книга — для вас.
1
Синий
Тьма.
Оглядываюсь… ничего не видно, хотя вокруг явно творится что-то странное... очень странное... по спине бегут мурашки. Почему я ничего не вижу? Ослепшая, перепуганная — даже земля подо мной трясется от страха. И вдруг кругом вспыхивает пламя, и я начинаю различать ИХ. Три переплетенных между собой круга, три разноцветных кольца на серебряном поле. Бабушка, мама, Лекси, я... Пол... Пламя и краски, краски и свет, и тьма. Тени и свет. Тени, и свет, и краски... и ничего.
Я распахнула глаза, отчаянно хватая ртом воздух. Где я? Почему лицо прижато к стеклу? Я бормотала во сне? И что за незнакомки глядят на меня из соседней машины?
Отлепившись от окна и пытаясь хоть как-то привести в порядок мысли, я незаметно ощупала подбородок — не течет ли слюна. Уф-ф-ф! Два дня в машине вместе со всей семьей. От такого удовольствия у любого слюнки закапают.
— Ты снова с нами, Лисси? — спросила с переднего сиденья мама.
Я бы глянула на нее с неодобрением (неужели так трудно запомнить, что меня теперь надо называть Фелисити, а не Лисси?), но не смогла оторвать взгляд от соседнего окна. Верней, от того, что за ним творилось.
Помните тех мифических тварей, у которых вместо волос змеи, а посмотришь на них — и они обратят тебя в камень? Горгоны, что ли... Так вот, от взглядов трех девушек из соседней машины я окаменела по полной программе.
Блондинка за рулем сладко улыбалась и смотрела мне прямо в глаза, словно говоря: да-да, я смеюсь именно над тобой (ха! слюни потекли!), а не вместе с тобой, и нечего на меня таращиться. Я бы и сама с удовольствием отвернулась, но сил хватило только на то, чтобы перевести взгляд на ее соседку, Девушка с длинными, темными волосами, презрительно изогнув изящную бровь, глядела на меня свысока. Уж не знаю, как у нее это выходило — она сидела в крохотном кабриолете, а я — в солидном внедорожнике — и все-таки.
Я снова попыталась отвести глаза и не смогла. Остолбенела. Истукан с мокрым подбородком.
Делать нечего — пришлось смотреть на последнюю пассажирку. Крашеная блондинка, она удостоила меня презрительным взором на целые четыре секунды, а потом перевела его на свои безупречные ногти. Ну, разумеется — французский маникюр куда интереснее.
— Что тебе снилось?
Голос Лекси наконец-то вернул меня к действительности, и я оторвала взгляд от соседней машины. Правда, через несколько секунд украдкой посмотрела туда снова, но девушки уже потеряли ко мне всякий интерес и, обогнав нас слева, умчались вперед.
— Пол?
Я угрожающе сощурилась, по Лекси никогда не волновали подобные мелочи.
— Тебе снился Пол! — радостно прошептала моя младшая сестра, тараща глаза. — Да?
На ее симпатичном личике заиграла понимающая улыбка.
На Лекси невозможно долго сердиться, даже если очень хочется. Как невозможно забыть о том, что первые же ровесницы, которых я встретила при въезде в штат, увидели меня с расплющенным о стекло носом. Да еще эти слюни...
— Лисси! Тебе! Снился! Пол? — не отставала Лекси.
— Не только, — пробормотала я, опасливо покосившись на маму. Она не знала про нас с Полом, хотя и знать-то по большому счету было нечего, но мне не хотелось тратить остаток пути на игру в вопросы-ответы. Лекси намек поняла и, наконец замолчала. Я глядела в окно на проплывающие мимо деревья и телеграфные столбы, невольно высматривая маленький голубой автомобильчик. Скоро деревья слились в сплошную зеленую стену, я перестала страдать по поводу расплющенного носа и погрузилась в воспоминания.
Пол Картер — мой сосед, лучший друг и соучастник детских проказ. Пол, который дразнил меня Лисси-Крысси и утверждал, что это классное прозвище. Пол, который всегда умел рассмешить, если мне бывало грустно. Пол, который держал меня за руку, когда мы пошли в детский сад, и сидел со мной за одной партой в школе. Пол.
Я вспомнила, как он стоял на берегу, глядя, как отъезжает наша машина, — в темных волосах белели песчинки, а в глазах, подозрительно поблескивало. А еще — он поцеловал меня. Я была без ума от Пола Картера даже тогда, когда он обсыпал меня песком в детском саду, а теперь он поцеловал меня — перед тем как, я, мама, папа и Лекси загрузились в машину и отправились через полстраны неизвестно куда. Поцеловал всерьез, по-настоящему. То была наша последняя встреча. Мы хотели прошвырнуться по пляжу, а потом посмотреть какие-нибудь дурацкие ужастики — и ни слова о том, что я уезжаю. Не хотелось, тоскливых прощаний. Все шло по плану, и вдруг этот поцелуй — как гром с ясного неба!
Даже не гром, а такой идиотский механический визг, вроде того, что издают герои мультиков, когда их лупят молотком по голове. Из легких куда-то исчез весь воздух, сердце перестало биться.
А теперь я в сотнях километров от Пола и вообще от какого-либо человеческого жилья, и все, что у меня осталось, — это ракушка (его подарок на мое шестилетие), последние слова («Я буду скучать по тебе, Лисси-Крысси») и память о том, как он стоял тогда на берегу. Вокруг его тела мерцал темный полуночно-синий свет, на фоне которого песок казался особенно белым. Синева медленно колыхалась, пока ее обладатель молча смотрел, как я уезжаю от него навсегда.
Вспомнив цвет Пола, я прикусила губу. Он всегда был синим и темнел год от года, пока, наконец не приобрел оттенок штормовой волны.
Я попыталась отогнать ненужные мысли. Мы едем через всю страну, чтобы начать новую жизнь, и уверенность в том, что Пол никогда не явится в Оклахому, чтобы забрать меня обратно, пойдет мне только на пользу. Я решила стать обычной, а это значит — никаких сияний. Отвернувшись от окна и крепко зажмурившись, я постаралась подавить в себе ту часть сознания, которая видела цветные ореолы.
