Тем не менее, глубоко вздохнув, он снял заплечный мешок, поставил его на сундук под гамаком, который выбрал для себя — конечно, его придется делить еще с двумя матросами, работавшими в других сменах, — и решительно произнес:
— Да, я уверен.
Его друг прислонился к двери, и от мощной фигуры молодого матроса помещение сразу стало казаться более тесным. Он потер чисто выбритый подбородок, а другой рукой покрепче сжал саблю на поясе.
— Ну, ежели ты спросишь, что я думаю насчет того, что ты по поводу всего этого чувствуешь...
— А я не спрашиваю, что ты думаешь. Я в состоянии думать сам, что бы ни считали ты, Краф или кто-то еще. — Судя по тому, как напрягся Рейшо, двеллер понял, что его слова прозвучали резче, чем он намеревался. Он вздохнул. — Извини. Я не собирался срывать на тебе свое раздражение. Просто я устал после всего, что здесь случилось, а в Библиотеке еще пришлось столько всего переделать. Мне нелегко было ее покинуть; только как подумаю о том, чтобы остаться, так отъезд сразу кажется легче. Я не могу больше оставаться на острове. — Джаг посмотрел на свои скудные пожитки в заплечном мешке. — Я думаю — нет, я точно знаю, — что здесь ничего для меня нет. Больше нет. И я дурачил сам себя, когда думал по-другому. Я здесь чужой, и последние несколько дней мне все время об этом напоминали.
— Это точно, — добродушно кивнул Рейшо. — Я ведь сам не местный, так что прекрасно все понимаю. Все двеллеры в городе косо на меня посматривают, да и на любого моряка, кто останавливается на постоялых дворах и у кого нет здесь семьи, хоть и называют желанными гостями. Только вот я за последние несколько дней много поднимался в горы и знаю, что там еще осталась уйма работы. А если я в чем и уверен на твой счет, так это в том, что ты от работы не бегаешь.
— Это не моя работа.
— Так значит, ты все бросаешь. Снова?
— Да. Я сказал Великому магистру несколько дней назад, что уеду, как только «Ветрогон» будет готов к выходу в море. — Не в силах выносить озабоченный и внимательный взгляд друга, Джаг переключил свое внимание на гамак. Кто бы ни привязывал его, сделано это было неаккуратно.
Двеллер осторожно развязал узел и завязал новый. Узел у него получился куда лучше, чем тот, что был завязан здесь раньше. Он был неплохим моряком, это Джаг знал, и в торговых делах он разбирался. Он успел это доказать еще до того, как «Ветрогон» бросил якорь в гавани Келлох.
И все равно будет тяжело. Утешало двеллера только то, что во второй раз уезжать, наверное, легче.
— Ты извини, конечно, но мне трудно в это поверить, — вздохнул молодой матрос.
— Важно то, во что верю я, а я верю, что мне надо уехать с острова.
Молчания Рейшо хватило всего на пару секунд.
— Знаешь, а ты там на месте выглядел, книгочей.
Я смотрел иногда, как ты работаешь. Видел, с какой душой ты относишься к книгам и как старательно выполняя ешь любую работу. Я знаю, ты любишь книги не меньше, наверное, самого Великого магистра и уж точно сильнее, чем большинство из тех, кто там, в горах, остался.
Эти слова еще более заставили Джага ощутить свою вину. За последние несколько дней масштаб разрушений становился все более понятен, и, когда стало ясно, что потери библиотеки слишком велики, чтобы ее можно было вот так просто вернуть в прежнее состояние, некоторые библиотекари предпочли перебраться в город, возвращаясь к прежней своей жизни.
Даже у Великого магистра не хватило духу обвинить их в дезертирстве. Восстановление Хранилища Всех Известных Знаний хотя бы до слабого подобия прежнего состояния было сверхсложной задачей. Гномы и эльфы без устали вытаскивали ведрами пепел, который только и оставался от многих отделов Библиотеки, прежде занимавших целые залы. Как бы ни были заняты библиотекари, все они обращали внимание на телеги, доверху заполненные пеплом, который потом скидывали с южного склона Костяшек в Кровавое море. То, что осталось от трудов по истории, музыке, искусству, литературе, науке и другим областям исследования, сыпалось с голого каменного склона, и лишь облачка мельчайшей пыли плыли обратно к Библиотеке.
— И я поставлю золотой против медяка, что в мешке у тебя перо лежит, чернила, да и пустая тетрадка — или даже две, наверное, — тоже.
Джаг промолчал. Его друг угадал правильно. Он и правда захватил с собой перья, чернила и три пустых тетради, которые он сделал себе из бумаги, уцелевшей в Библиотеке, с разрешения Великого магистра.
— Когда мы отплываем? — Двеллер направился обратно к грузовому трюму на корме.
— Скоро, капитан говорит. Ты поел?
— Я не голоден. — Джаг сегодня поднялся еще до рассвета, и с тех самых пор его подташнивало. Капитан Аттикус известил команду, чтобы они привели дела в порядок и возвращались на корабль, так что он знал, что выйдут в море они сегодня.
Двеллер почувствовал себя еще хуже, когда узнал, что Великому магистру тоже надо было с утра посетить город по срочному делу. Разумеется, он не мог не полюбопытствовать, какое такое дело могло оторвать Великого магистра Фонарщика от работ в Библиотеке. Но он не смог ничего понять из разговора Великого магистра с Крафом. Оба они выражались туманными намеками, так что Джаг только и разобрал, что дело предстоит крайне важное. Если кто в Библиотеке и знал, чему именно собирается посвящать свое внимание Великий магистр, то держал эти сведения при себе.
Ехать с Великим магистром с гор Костяшек было нелегко, а ему при этом надо было еще управлять повозкой. Вчера Джаг заранее попрощался с ним, чтобы избежать прощания с утра, а в результате не успел утром двеллер погрузить на повозку свои вещи, как появился Великий магистр и сообщил, что поедет вместе с ним.
— Тебе надо подкрепиться, — сказал матрос — Как выйдем в море, там уж так поесть да отдохнуть не выйдет, как дома. — Он поморщился. — А холодный ветер прямиком на остров идет, так что, похоже, и согреться нам тоже не придется.
Джаг кивнул.
— Ну хорошо, поем немного.
Рейшо положил ему на плечо руку.
— Ну и ладно. У кока сегодня свежий хлеб есть, и он не сам его пек. Капитан хотел нас как следует накормить перед отплытием, так что купил на острове свежей выпечки.
Оба друга вместе подались в кают-компанию.
Скамьи и столы в ней были хорошо укреплены, и сейчас за ними сидела почти треть команды. Половина из них были новички, взятые на борт взамен тех, кто погиб в последнем сражении. Все они как один замолчали, когда вошел Джаг, а потом демонстративно отвернулись.
Может, и зря я надумал отплыть с острова на «Ветрогоне», мрачно подумал двеллер. Моряки были ему рады ничуть не больше, чем библиотекари. Стараясь не обращать на это внимания, Джаг вместе с Рейшо подошел за едой. Матрос наложил себе полную тарелку хлеба, фруктов и свежего мяса. Джаг взял только несколько кусочков хлеба, немного сыра и грушу. Он и вправду не был голоден, а холодный прием на корабле и вовсе отбил у него аппетит.
