с ней. Не следовало держать ее в своих объятиях ночью, приглашать на семейное торжество, привязывать к изголовью, черт возьми. Лейла абсолютно права; мы все относились к ней как к своей девушке. Мы не можем сейчас передумать и сказать, что все это было ненастоящим. Это не так.
Предполагалось, что мы поможем ей найти свою любовь. Вместо этого мы водили ее за нос, поощряли открыться нам, а затем разбили сердце.
Единственное, чем я могу утешить себя, так это тем, что я пресек все это в зародыше. Если бы я уступил прошлой ночью, просто схватил ее и поцеловал, как мне хотелось, в конечном счете это причинило бы ей гораздо больше боли.
Я не могу быть с Лейлой. И скоро она это поймет. Она не хочет быть с каким-то сорокалетним разведенцем, у которого проблемы с обязательствами и неудачная история отношений. Мы сделали все это для того, чтобы она могла найти кого-то другого, того, кто ей подходит.
Так что я не знаю, почему мне так плохо.
Зак, наконец, возвращается в квартиру в девять утра следующего дня, как раз в тот момент, когда я отказываюсь от идеи поспать и направляюсь на кухню выпить кофе. Он в полном беспорядке; его костюм измят и испачкан грязью, и я чувствую исходящий от него кислый запах пива и пота. Он не говорит мне ни слова, направляясь прямиком в свою спальню и запирая дверь. Я готовлю себе напиток и достаю ноутбук, настраиваясь на рабочий день. Мне нужно чем-то отвлечься, пока Джош не вернется домой.
* * *
Почти четыре часа спустя я написал половину поста об установлении здоровых границ, когда квартиру сотрясает громкий грохот.
— ИДИОТ! — приглушенный крик Зака легко проникает сквозь стену его спальни. Раздается еще один грохот, как будто он что-то опрокинул. — ЧЕРТОВ ИДИОТ! ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, С ТОБОЙ НЕ ТАК?
Встревоженный, я закрываю ноутбук, но прежде чем я успеваю пойти проверить, как он, в гостиную врывается Зак. Он выглядит безумным; его глаза широко раскрыты и покраснели, и он все еще во вчерашнем костюме.
— Зак. — Я встаю. — Ты в порядке?
Он игнорирует меня, врываясь на кухню и рывком открывая шкафчик под раковиной. Он начинает рыться внутри, вытаскивая чистящие средств. Бутылки с мылом для мытья посуды и средством для удаления жира со звоном падают на кухонный кафель, подпрыгивают и закатываются под шкафы.
Встревоженный, я следую за ним.
— Эй. Успокойся. Что с тобой? — Я протягиваю руку, чтобы дотронуться до его плеча, но он отталкивает меня.
— НЕ ПРИКАСАЙСЯ КО МНЕ! — рычит Зак, встает и перебирается к следующему шкафу. Он распахивает дверь с такой силой, что тарелки внутри дребезжат. — УБИРАЙСЯ ОТ МЕНЯ К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ! — Он вытаскивает стопку тарелок и бросает на деревянную стойку. Я слышу, как трескается фарфор.
— Зак. — Я хватаю его за плечи, разворачивая лицом к себе. — Что происходит? Ты что-то ищешь?
Он смотрит на меня сверху вниз. Он тяжело дышит, как собака. Его зрачки настолько расширены, что глаза кажутся черными.
— Не могу найти ее кольцо, — выдавливает он хриплым голосом.
Требуется несколько секунд, чтобы до меня дошло.
— Кольцо Эмили? — спрашиваю я. — То, которое ты носишь на цепочке шее? Когда ты видел его в последний раз?
Он проводит руками по волосам и рычит:
— Не знаю. Не знаю. Оно было у меня во время свадьбы. Но теперь его нет. Я потерял его. — Он пинает посудомоечную машину, ударяя ногой по дверце с ужасным лязгом. — Я, БЛЯТЬ, ПОТЕРЯЛ ЕГО!
О, Господи.
— Зак. Остановись. Мы найдем его.
— А что, если нет?! — Он снова пинает дверцу посудомоечной машины, оставляя на ней вмятину.
Я хватаю его пиджак и оттаскиваю в сторону.
— Прекрати. Иди посиди в гостиной, и мы во всем разберемся, хорошо?
Зак издает сдавленный звук, отворачивается от меня и прислонятся к стойке. Несколько секунд он стоит неподвижно, тяжело дыша. Затем хватает кружку с сушилки и швыряет ее в стену, от чего она разлетается на куски.
Я отпрыгиваю от осколков.
— Зак, ради Бога…
Он закрывает лицо руками и начинает плакать. Я замираю, наблюдая, как слезы стекают между его пальцами, приземляясь на столешницу.
— У меня больше ничего от нее нет, — выдыхает он. — Она больше не сможет дать мне ничего другого. Если кольцо исчезло, то исчезла и она, и я никогда больше не прикоснусь ни к одной ее части. — Он прислоняется к стойке, прерывисто дыша. — Она пропала. Я потерял ее. Потерял.
У меня болит грудь, когда я смотрю на него.
Я никогда не видел эту сторону Зака. Он всегда кажется таким беззаботным. Было очевидно, что выпивка, девочки и сумасшедшие ночи отвлекали его от чего-то, но я не понимал, от чего именно он убегал. Насколько мне известно, Эмили умерла двенадцать лет назад. Ее нет уже больше половины его жизни.
Прежде чем я успеваю придумать, что сказать, входная дверь квартиры распахивается. Джош входит широкими шагами, как гром среди ясного неба. Я едва успеваю осознать, что происходит, прежде чем он хватает Зака за воротник рубашки и толкает его к кухонной стене.
— Что, черт возьми, ты сделал? — рычит Джош.
Глава 66
Люк
— Джош, — предупреждающе говорю я, — сейчас не время.
Он игнорирует меня, глядя Заку в лицо.
— Что. Ты. Натворил, — повторяет Джош, пугающе точно выговаривая каждое слово. — Сегодня утром я ходил на поздний завтрак. Мой брат сказал, что видел, как вчера вечером ты тащил ее в сад. Он сказал, что она ушла в слезах.
Зак ничего не говорит, глядя сверху вниз на своего лучшего друга и тяжело дыша.
— Лейла не отвечает на мои звонки, — огрызается Джош. — Не открывает дверь. Я поговорил с портье, они сказали, что она не вернулась домой прошлой ночью.
Мой желудок сжимается. Полагаю, неудивительно, что Лейла не захотела возвращаться в свою квартиру, ведь мы живем в нескольких метрах от нее. Но куда она пошла? Она в безопасности? Неужели она просто исчезла посреди ночи, бродя в темноте по Лондону в своем крошечном шелковом платье?
Я закрываю глаза и заставляю себя дышать. Лейла умна. Она не будет ходить по улицам или ездить на метро. Уверен, она заказала такси и поехала в отель. С ней все будет в порядке.
Я очень, очень надеюсь, что с ней все в порядке.
— Отстань от меня, — бормочет Зак, отталкивая Джоша. Его красные глаза жестоки. — Я лишь сказал ей правду. Что мы больше не будем
