чуть замедлился. И здесь каменные фонари не горели, а пепел от уничтоженного пожаром здания, которое раньше служило одним из залов для ритуальных танцев, летел по ветру и опадал на дорожки, напоминая снег. Вся территория Яматомори утопала во мраке, и только на верхнем ярусе виднелся слабый рыжеватый свет – кто-то развёл огонь.
Когда Юкио поднялся по ступеням, минуя опустевшие и полуразрушенные молельни, перед ним раскинулась знакомая площадь главного святилища: именно здесь всегда проводились фестивали и царило оживление. Мико обычно отвлекались от своих дел и приходили сюда, чтобы пообщаться с прихожанами и продать омамори или эма.
Теперь же на песке в ряд лежали тела, прикрытые бамбуковыми циновками, а в самом конце, прямо у входа в священную обитель богини Инари, неизвестные люди разожгли костёр и жарили рыбу.
Пахло кровью.
А ещё слышался тихий плач. Юкио поднял взгляд и увидел около одной из опрокинутых лавочек с фарфоровыми кицунэ ученицу оммёдзи Харуку. Она сидела на земле, привязанная верёвкой к ближайшему дереву, и держала кого-то на руках, прижимая к себе неподвижное тело. Хозяин святилища оцепенел. Сердце гулко ударилось о грудную клетку, сбило ритм и, казалось, замерло вместе с Юкио, от чего его руки и ноги налились такой тяжестью, будто их сотворили из камня. Это не она, это просто не могла быть она!
Харука заплакала сильнее, проведя рукой по обескровленному лицу бездыханной девушки:
– Я не понимаю за что… Цубаки, господин Кимура…
Рыдания с хрипами вырывались из горла ученицы оммёдзи, и она коснулась лбом щеки своей подруги, заливая бледную кожу акамэ слезами.
– Заткнись, магичка! – крикнул один из ронинов, сидевших у костра неподалёку. – Из-за этих воплей даже аппетит пропал! Тебе повезло больше, чем остальным: ты ещё нужна главарю, так что вместо слёз лучше бы спела нам весёлую песню, глядишь, и тебя бы накормили.
Все рассмеялись, вытирая грязные руки о свои хакама и расхватывая готовую рыбу, нанизанную на длинные ветки.
– А вы слышали недавно гром? Неужто ками и правда гневаются за наш проступок?! – с беспокойством спросил другой ронин.
– Да какой там гром, вон, смотри, снег пошёл! – усмехнулся первый, вскакивая на ноги и протягивая руку к небу. – Первый снег в году.
Больше он ничего сказать не успел: белые лисьи когти вонзились в его спину и вырвались из груди, насквозь пронзив мягкую человеческую плоть.
В темноте глаза Юкио казались звериными: они сменили цвет с янтарного на тёмно-алый, точно лепестки камелии, и улавливали каждое движение напуганных людей. Огни кицунэби вспыхнули за спиной хозяина святилища, поднялись до верхушек деревьев, освещая их голубыми бликами, и полетели к ронинам, прожигая тела до самых костей.
Перемещаясь стремительно и неуловимо для человеческого глаза, Юкио убивал всех, кого видел на своём пути. Брызги крови залили лицо и стекали с век, но он не останавливался: он до сих пор слышал лихорадочное дыхание бандитов, их крики и шорох шагов, когда мужчины пытались сбежать с поля боя. Как они посмели!.. Да как они посмели отобрать единственную в мире камелию, которую он желал держать в своих руках?!
– Никто не уйдёт отсюда живым! – прорычал Юкио и хищным прыжком бросился на ронина с повязкой на лбу. Тот только вернулся к костру и явно не ожидал, что барьер, завязанный на синтае, не выстоит.
В следующую секунду голова главаря слетела с плеч и покатилась по дорожке между кустами, осыпанными алыми цветами.
В эту осеннюю ночь пошёл первый снег, и богиня Инари ждала своего Посланника на ежегодный ритуал юкими-саке, но кицунэ так и не явился. Он без жалости и сожалений убивал людей, заливая землю святилища Яматомори кровью.
* * *
Опустившись на колени, Юкио коснулся тёмных волос Цубаки и убрал влажные пряди с лица, рассматривая умиротворённые черты, на которых не было теперь и тени страдания. Снег кружил над Яматомори, заносил тропинки и каменные ступени, собирался на изогнутых крышах зданий и укрывал акамэ белым пологом, приземляясь на похолодевшую кожу.
Хозяин святилища бесчисленное множество раз видел, как уходили простые смертные, как последнее дыхание вместе с душой вылетало из их груди, а тела леденели, и тогда он не испытывал грусти, лишь лёгкое чувство сожаления. Хрупкие, беззащитные люди… В чём смысл такого короткого существования? Сами по себе они не стоили внимания, но Юкио всё же выполнял просьбы и отвечал на молитвы, чтобы хоть как-то облегчить их судьбу.
Но теперь всё было иначе.
Он и правда полюбил смертную.
– Я на время отнесу её в свой дом. Не хочу, чтобы она лежала здесь, на холодной земле, – сказал Юкио и, подложив ладонь под голову Цубаки, поднял акамэ на руки.
Хару сидела у дерева, закрыв уши, и чуть покачивалась из стороны в сторону. Пережитое до сих пор мелькало перед её глазами, а крики убитых друзей и погибающих от лап грозного божества ронинов ещё звенели эхом.
– Да… – ответила она и медленно убрала ладони от ушей.
– Скажи мне, что произошло.
Голос Юкио-но ками звучал спокойно и отстранённо, но в нём слышалась сталь, отчего ученица оммёдзи вздрогнула.
– Я и сама не понимаю, господин! Когда я вернулась из города, меня сразу же схватили. Ронины потребовали выдать им синтай, чтобы запечатать вход в святилище: так бы вы не смогли сюда вернуться. Никто не хотел говорить и предавать ками, но нам пригрозили смертью! И тогда Цубаки, она…
Новый приступ рыданий подступил к горлу Хару, но ученица оммёдзи сдержалась, сглотнула горький ком и продолжила:
– Цубаки не сбежала, когда была возможность, и попыталась вместе с Кэтору-сан спасти всех, но не вышло.
– Где мой слуга?
– Его сбросили вниз по западным ступеням. Он всеми силами защищал нас, но не смог совладать со столькими воинами, которые позабыли о чести и использовали лук и стрелы против служителей Яматомори. Не знаю, жив ли он…
Юкио прижал к себе возлюбленную и медленно выдохнул, готовясь задать последний вопрос:
– Как эти бродяги узнали про синтай и про наше святилище?
– Я слышала, как ронины говорили о маге-шарлатане, который выдал им время, когда ками покинет обитель на целый день, и способ, как поставить барьер. Возможно ли, что это сенсей, господин Итиро?!
Глаза кицунэ сузились: чёрный зрачок превратился в узкую щёлочку, окружённую янтарным огнём. В таком облике, получеловеческом-полузверином, с заострёнными чертами лица и острыми клыками, в одеянии, покрытом брызгами крови, Юкио выглядел ужасающе. Хару никогда не видела Посланника богини Инари в подобном обличье, поэтому вся сжалась, обняв свои колени, и задрожала.
– Итиро! – прорычал Юкио-но ками, уже не скрывая
