отражатель, насечка, карманный русско-английский словарь, две коробки с тушью для ресниц, линзы, перочинный нож, два шкива, три ферритовых стержня, дамское зеркальце, тряпка и 10 копеек» (из протокола задержания).
Диапазон интересов, как видите, огромный. Но напрасно дежурный облегченно вздохнул, закончив список всех вышеуказанных предметов. Участковый инспектор Лебедев неумолимо сказал:
– У них еще рюкзак.
И на стол вывалился аналогичный ассортимент изделий… еще сотни наименований! И тогда Щелкунов, обреченно махнув рукой – эх, мол, все равно теперь, – сказал:
– У нас еще много чего дома есть. Магнитофон. И увеличительные стекла. Правда, они уменьшают…
Ночевали в отделении. Потом, утром, пошли обыски, осмотры, протоколы, выезды и все прочее, положенное по закону. Потом встреча со следователем, предъявление обвинения и – камера следственного изолятора. Потому что за три вечерние вылазки – третьего, седьмого и одиннадцатого февраля – оба Юры ухитрились натаскать из двух школ разных вещей на сумму свыше восьмисот рублей. В чем и сознались чистосердечно…
«…Подсудимые совершили преступление, представляющее значительную опасность для нашего общества. Однако суд считает, что исправление подсудимых возможно без изоляции их от общества, так как оба – несовершеннолетние, оба – раскаялись. Суд учитывает, что в семьях подсудимые не получили надлежащего воспитания, так как росли без отцов… На основании изложенного суд приговорил:
…назначить наказание каждому в виде двух лет лишения свободы условно, с испытательным сроком в течение двух лет».
Те из читателей, которые обрадовались за ребят, так удачно выпутавшихся из беды, поспешили. Вынуждены разочаровать их: они прочитали всего лишь выдержку из приговора суда, по которому Бычков и Щелкунов были осуждены за полгода до событий в школе. Да-да, оказывается, еще полгода назад ребята проявили настолько живой интерес к электрическим и геодезическим приборам на соседней стройке, что не остановились перед кражей, варварски изуродовав дорогие вещи при разборке. А уж потом было следствие и суд, приговор которого мы процитировали. Итак, два года условно, с испытательным сроком в течение двух лет.
И новое – аналогичное, в составе той же «группы» преступление через полгода. Что же это за рецидивисты такие, что их «вскормило», что толкнуло на новое преступление? Давайте разбираться вместе.
Сначала о сущности обоих преступлений. В юридической формулировке – это «тайное похищение государственного или общественного имущества (кража)… совершенная повторно, или по предварительному сговору группой лиц, или с применением технических средств» (ч. 2 статьи 89 Уголовного кодекса РСФСР). Корыстное преступление. Обратите внимание на эти «или». Каждое из них перечисляет обстоятельства, квалифицирующие простую кражу. Наши ребята собрали все эти признаки вместе: кража совершена не только повторно, но и многократно; по предварительному сговору группой лиц – факт; с применением технических средств – бесспорно (недаром Щелкунов пытался выбросить хоть один «квалифицирующий признак»). Следующий существенный факт: кражами причинялся немалый имущественный ущерб государственным организациям. Хотя похищенное, за исключением поломанного, и было возвращено владельцам.
Итак, совершено корыстное преступление против социалистической собственности, которое суд резонно оценил как «представляющее значительную опасность для нашего общества». А теперь заглянем по другую сторону дела, посмотрим, какую же корысть извлекли из этого корыстного преступления наши злоумышленники? Вывод горький, обидный: они, эти взрослые дети, опасным, противозаконным, преступным путем добыли понравившиеся им игрушки! Судите сами. Отвечая на вопрос о том, как он оценивает свои наклонности, Щелкунов – святая простота – ответил: «Наклонностей своих мы не разбирали: просто лазили, ломали, тащили. Бычков – радиолюбитель, это он вдохновил меня на кражу радиодеталей: я помогал ему как товарищ. А уж магнитофон стащили для меня: очень хотелось магнитофона!»
Бычков. «Я совершил эту кражу потому, что хотел иметь все эти детали и пользоваться ими. Я любил заниматься радиоделом, но на детали у меня не было денег. Так что инициатором был я…»
Объективности ради отметим, что ни одной из похищенных деталей ребята сбыть не пытались, даже не думали об этом. Все, и целое, и поломанное, лежало дома.
Подтверждением нашей мысли о специфической «корыстности» Бычкова и Щелкунова являются некоторые наблюдения. Они сводятся к тому, что корысть в «детских» преступлениях чаще всего не является самоцелью, кража не становится средством обогащения. Она играет, если так можно выразиться, прикладную роль. Ученые давно заметили, что даже в чисто «корыстных» преступлениях виновные обычно стремятся к непосредственному удовлетворению собственных потребностей в лакомствах, куреве, в худшем случае – в выпивке. А когда похищаются вещи, то это зачастую предметы, представляющие для ребят, как и в нашем случае, самостоятельный, не эквивалентный их денежной стоимости интерес: игрушки, оружие, спортивный инвентарь, культтовары, радио– и электротехнические детали…
Здесь нелишне отметить, что оба парня не курили и не употребляли спиртного. Один из свидетелей, школьник Валерий Оболенский, заявил по этому поводу: «Ребята не выпивали, не имели к этому склонности; Бычков очень любил радиодело…» Аналогичные отзывы дала общественность, милиция, родители. В чем же дело, отсутствует даже такой чуть ли не постоянный фактор преступления, как пьянство? Что же привело ребят к преступлению, а потом, после такого, казалось бы, сурового урока, как следствие, суд и условное осуждение, – к рецидиву?
Мы считаем, что ответ может быть один: социальная незрелость, невоспитанность, неумение отказаться от капризного детского «хочу!» – все это привело к первому преступлению. Но преступление было раскрыто, оно не осталось безнаказанным. Вся следственная и судебная процедура должна была оказать свое воспитательное воздействие на юных правонарушителей. Должна была, но не оказала. Почему? Да потому, что ни один из воспитательных факторов, в том числе и юридическая процедура, не может оказаться действенным сам по себе, в отрыве от усилий всей среды, в которой живут несовершеннолетние нарушители. А судебный приговор, со всеми его условиями и обязательствами, повис в воздухе, оказался, как мы сейчас это увидим, без малейшего фундамента, без какой бы то ни было твердой почвы.
Во-первых, семьи. Семья Щелкунова – это его мать, Галина Петровна, 1928 года рождения, служащая ресторана «Поплавок», и отчим Нехорошев Л. Н., 1938 года рождения, шофер. Вот как описала обстоятельства последнего преступления мать: «10 февраля мой сын принес домой „Комету“, и они с Бычковым до вечера ее крутили. А в шесть часов пришел мой муж и выгнал ребят. Юрий взял свой чемодан и ушел. А потом был арестован. Больше ничего сообщить не могу».
И все. «Крутил» магнитофон, а откуда он взялся, а чем был занят сын вечером, когда «муж его выгнал»… Этим она не интересовалась, ничего этого она не знала.
Мать Бычкова так описывает обстановку в доме Щелкуновых: «У них постоянная пьянка, так как его мать пьет вместе со своим сожителем… Когда
