коллективу? И наконец – свободы (в убеждении познанной безнаказанности) распущенности, развития антиобщественных инстинктов, «роста» преступной индивидуальности?
…Три года отпустил Саше суд на то, чтобы в труде, в условиях жесткой дисциплины, обязательной учебы он стал нормальным парнем и осознал твердость закона.
Обязательная учеба – один из важных воспитательных факторов в воспитательно-трудовых колониях. Дело в том, что большинство несовершеннолетних преступников – второгодники. «…Почти 80 % подростков, привлеченных к уголовной ответственности, не учились в школе, 60 % из них составляют второгодники», – подчеркивал в одном из выступлений министр внутренних дел СССР Н. А. Щелоков.
Ученые юристы и педагоги отмечают, что иллюзия знаний («я это в прошлом году проходил…») порождает у подростка наплевательское отношение к урокам. Отсюда – прогулы, значит – масса свободного времени – потребность веселее занять себя – улица, дурная компания – преступление. Цепь замкнулась! А иногда, наоборот, второгодничество порождает в подростке неуверенность в себе, ощущение собственной никчемности, бездарности, что ли, и отсюда – естественное стремление «показать себя» в другой сфере. То есть – на улице. И снова замыкается та же цепь.
Многие из несовершеннолетних преступников не понимают этой причинной связи, даже когда гром уже грянул. Еще не понимает этого и Саша Чеканов. Пока. Пока он еще пытается отвертеться от воспитания, которое ему кажется ненужным. «Я раньше недопонимал, что делал, – пишет он в городской суд. – Сейчас же, сидя в тюрьме, я понял, что поступал необдуманно. Прошу дать мне учиться на благо Родины…»
Ты еще многого не понял, Саша, и тебе еще много предстоит учиться, работать, привыкать жить с людьми по-человечески. Твою просьбу удовлетворят. Учись.
«У меня есть увеличительное стекло. Правда, оно уменьшает…»
Родился человек. Он растет, развивается физически, умственно, постигает нравственные установки общества. Процесс восприятия нравственных рубежей обычно протекает медленнее физического и умственного развития. Доктор юридических наук М. А. Ефимов отмечает: социологией и педагогикой доказано, что если современный человек физически созревает к восемнадцати годам, то его социальное «созревание» продолжается до двадцати пяти лет, и этот период – от восемнадцати до двадцати пяти – наиболее трудный в процессе становления личности.
И здесь мы сталкиваемся с горьким, но, к сожалению, объективным фактом: преступность подростков явно и непосредственно связана с их социальным недоразвитием. Молодой человек созрел физически и умственно; во всяком случае он осознает антиобщественный характер своих проступков. А вот нравственно он инфантилен, у него не хватает социальной воспитанности предписать себе такое поведение, какого требует от него общество. Нам могут возразить, что сказанное в полной мере относится и ко взрослым преступникам. До известной степени – да, относится. Но следует иметь в виду, что взрослый преступник – это установившаяся личность, и преступление зачастую является объективным выражением его мировоззрения, его социальной позиции. Эго вовсе не означает, что его нельзя перевоспитать, – можно, и это убедительно доказывает наша исправительно-трудовая практика.
Но правонарушитель-подросток, как правило, либо вообще не успел приобрести социального лица, либо развитие его нравственности находится в самом зародышевом состоянии. Это более податливый материал, надо лишь умно, с любовью и умением размягчить, снять то плохое, что уже успело развиться, и вылепить новое – то, что требуется нашему обществу. Это легче, чем перевоспитывать взрослого преступника, и неизмеримо важнее (выводы статистики – 60 процентов взрослых рецидивистов совершили свое первое преступление подростками. Это те самые подростки, для которых не нашлось добрых и умелых воспитателей, рук духовных скульпторов). Очень важно и то, что характер большинства преступлений подростков отличается по своему объективному выражению и субъективной направленности от преступлений взрослых. Например, специфическая направленность ряда так называемых корыстных преступлений несовершеннолетних, о которой мы еще будем говорить. Далее, анализ большого количества «детских» преступлений, а затем и данных статистики приводит к интересному выводу: гораздо чаще, чем взрослые, подростки совершают преступления группой (в 70–75 процентах случаев) и довольно редко – в одиночку.
Почему? Для начала мы обратились к преступности взрослых и выяснили: как правило, ни один взрослый преступник не вербует себе соучастников без действительной на то необходимости, когда он видит, что в одиночку намеченного преступления ему не совершить, что ему нужны соисполнители, пособники, укрыватели и так далее – список соучастников подробно разработан уголовными кодексами. Поэтому совершенно не случайно уголовное законодательство относит групповые преступления к числу более опасных, нежели одиночные, – ведь именно тот факт, что преступники собрались в группу – шайку, позволил им совершить преступление! И закон, соответственно, предусматривает для них более суровые наказания.
Подростки же, собираясь в группу, даже для совершения предумышленного преступления, почти никогда не преследуют тех целей, которые свойственны взрослым, формирующимся в преступную группу. Просто вместе им веселее, интересней, можно похвастаться перед другом своей смелостью, силой или, наоборот, не обнаружить свою робость. «Стихийный коллективизм» – стремление к объединению, к простым и легким контактам – одно из ярко выраженных свойств психологии молодежи. Но направление, общественная тенденция каждой группы находятся в строгой зависимости от того, какие начала в ней преобладают. Авторитет хороших, сильных ребят, умное, ненавязчивое положительное влияние старших ведут группу к настоящему коллективизму. Равнодушие, а иногда и дурной пример взрослых, засилье испортившихся, склонных к правонарушениям подростков превращают эту группу в шайку…
…Участковый инспектор Лебедев стоял в темном дворе школы и мысленно прикидывал, кто бы из ребят мог третьего дня забраться в школу, взломать кабинеты и украсть электроприборы. Перебирал в памяти одного, другого. Нет, не этот, не тот, не похоже… Тихо, темно. Вдруг он услышал где-то наверху стук. Поднял голову – нет, ничего не видно. Снова стук, шорох. Ага, вот на самом верху пожарной лестницы показалась тень человека. Потом еще одна. Тихо, крадучись, начинают спускаться по лестнице. Надо дать им спуститься пониже…
«Когда люди оказались на середине лестницы, – рассказывает Лебедев, – я громко скомандовал им: «Приказываю спускаться, задумаете бежать – стреляю!»
Люди спустились с неба на землю и под конвоем участкового направились в отделение милиции. Уже перед самым входом один из них постарался выбросить в снег молоток-гвоздодер. Но не тут-то было: Лебедев заметил эту «акцию» и велел нарушителю поднять свой инструмент. Так началось дело о краже государственного имущества «группой лиц с применением технических средств».
«Группа лиц» состояла из двух Юр – Щелкунова Юры, семнадцати лет, и Бычкова Юры, шестнадцати лет. «Техническими средствами» был молоток-гвоздодер.
Не вступая с задержанными в долгие переговоры, дежурный предложил Щелкунову опорожнить свои карманы. И тогда на стол перед изумленными милиционерами легли: «…фонарь, микрофон, стереоскоп, авторучки, карандаши, фотопленки, батарейки, радиолампы, ключи, радиовилка, видоискатель, счетчик, электромотор, отвертка,
