что человек не может долго находиться на солнце в жару.
“Хватит! — мысленно приказала себе Сурджаг. — Не следует сожалеть о том, кого наказывает Удра, нельзя препятствовать предназначенному. Йиширг пройдет испытание, которое послала ей Великая Мать, и впредь будет умнее. А я пройду свое испытание и стану великой Говорящей-с-Богиней. Мне часто придется принимать непростые решения, я должна уметь отличать истинно важное от сиюминутного”.
И тут вдруг она поняла, что Йиширг вовсе не случайно встретилась сегодня ей на пути, не случайно окликнула ее. Сурджаг вознесла молитву Удре, благодаря Ее за науку и за то, что помогла ей не поставить дружбу выше долга, помогла сделать истинно правильный выбор. Она не сомневалась, что капля, упавшая в чашу ее жизни после встречи с Йиширг, была прозрачной, как утренняя роса и сладкой, как мед…»
Ханет хмыкнул. Ему совсем не казалось, что Сурджаг поступила правильно, но он решил пока придержать язык и дослушать историю до конца.
«…Сурджаг продолжила свой путь к логову зара, очистив, как полагается, разум от всех мыслей, чтобы слиться с лесом и горами, стать их частью. Она подкралась к логову так тихо, что под ее ногами не хрустнула ни одна сухая ветка, а подкравшись, и взглянув на следы у пещеры, поняла, что зар еще не выходил сегодня и снова возблагодарила Удру за милость. Сурджаг осторожно достала из-за пояса флягу и вылила воду в углубление, которое сама выдолбила в камне и каждый день во время засухи наполняла водой. А потом взобралась на плоский выступ, находившийся над входом в логово, и приготовилась ждать.
Несколько часов Сурджаг не двигалась, словно сама превратилась в камень и, наконец, в сумерках, зар вышел из пещеры, неторопливо направился к воде и начал пить. Тогда Сурджаг, не медля больше ни одного мига, прыгнула ему на спину. Она уже чувствовала, как руки сжимают голову зара и сворачивают ее набок одним сильным движением, уже слышала хруст ломающихся костей и мысленно праздновала победу. Но заров не напрасно называли не только самыми сильными и свирепыми, но и самым хитрыми. Он не оглянулся и даже не повел ухом в сторону Сурджаг, однако в последний момент, отпрыгнул в сторону и развернулся навстречу врагу. Сурджаг встретила не беззащитная спина, а клыкастая пасть и лапы с когтями длинными и острыми, словно ножи. Сурджаг не успела даже понять, что произошло, а уже стояла в начале дороги, ведущей на Холм Истины — Ррайот Киха, за которым лежат долины Аргхайна. И, когда Сурджаг поднялась на вершину, ее встретила могучая и прекрасная Удра, держащая в руке Чашу жизни.
— Сердцем и душой всегда с тобой, Великая Мать! — склонив голову, поприветствовала ее Сурджаг. — Прости, что не смогла убить зара. Мне казалось, я хорошо подготовилась к испытанию, но, похоже, это было не так.
— Твое испытание было не в том, чтобы убить зара, — ответила Удра. Сурджаг подняла голову и, взглянув на нее, увидела, что губы богини остаются неподвижными. Тогда она поняла, что слышит ее не ушами, а всем своим существом, как это и должно быть.
— Ты должна была помочь Йиширг вырыть яму, — продолжала Удра, — должна была отдать воду Ландису, принести еще воды или вызвать дождь. Убивать может любой, но истинная сила — не в ловкости и не в хитрости. Истинная сила — в умении помогать другим, забывая о себе. Пытаясь стать лучшей, превзойти всех, ты забыла для чего я наделила Говорящих со мной их силой.
Сказав это, Удра протянула Сурджаг Чашу ее жизни, и та увидела, что жидкость в ней мутна, а когда начала пить, почувствовала страшную горечь, словно пила отвар листьев мужди…»
— А что такое Чаша жизни? — спросил Ханет.
— Мы верим, что каждый поступок, каждое произнесенное слово, и даже каждая наша мысль оставляют след в этом мире, а в ином — превращаются в капли и падают в половинку скорлупы, из которой мы выходим при рождении. Если мы творим добро, капли сладки, а если зло — они горьки.
— А если поступки не злые и не добрые?
— Тогда капли безвкусны.
— Но ведь в жизни иногда совершаешь и хорошее, и плохое!
— Все зависит от того, каких поступков больше.
— А что потом? После того, как выпьешь чашу?
— Потом мы возвращаемся в скорлупу, из которой вышли, и рождаемся из лона Удры заново, — ответила Миджирг. — И в следующей жизни исправляем ошибки, которые сделали.
— Как же вы узнаете о том, что должны исправить? — удивился Ханет. — Вы помните, кем были прежде?
Миджирг покачала головой.
— Нет, не помним. Но Удра посылает нам испытания, и мы проходим их… Или не проходим.
— Мы верим, что души наших предков живут рядом с нами, — задумчиво произнес Ханет. — Иногда духи могут вселяться в животных или еще не рожденных детей, но такое происходит нечасто.
— Люди живут очень недолго. Вам трудно заметить сходство между умершими, скажем, пару сотен лет назад и теми, кто живет сейчас. — Миджирг закрыла книгу, и вновь принялась раскуривать трубку.
— Наверное. А что стало с Йиширг и Ландисом?
— С наступлением темноты они вернулись в стойбище. Вскоре Ландис поправился и, когда Йиширг спросила Удру, может ли тот остаться с ней навсегда, Великая мать даровала им свое дозволение. Они прожили счастливую жизнь и вместе ушли в долины Аргхайна, — с удовольствием ответила Миджирг.
— Хорошо! — воскликнул Ханет. — Мне нравится, что у ваших сказок всегда счастливый конец.
Теперь настала очередь удивиться Миджирг.
— Совсем не всегда! С чего ты это взял?
Тогда Ханет рассказал ей историю, которую услышал от рыжеволосого агрх-гзартмы перед началом боя на Арене. Миджирг покачала головой.
— Это совсем не сказка! Эта история произошла на самом деле. Вот приедем зимой в Благословенный город, и познакомишься с Родширг и Эйной.
— Скажите мне, ведь этот человек — Эйна, должен быть сейчас очень стар?
— Поговорим об этом в другой раз, — ответила Миджирг и широко зевнула, прикрыв рот рукой. — А сейчас нам пора спать. Ступай к себе.
* * *
— Как проходит расследование? — Мэр Запопья Боргджарг Без-Улыбки, сидя в своем кабинете на другой стороне площади, посмотрела на Йоджинг Свирепую и нахмурила брови.
Денджирг подумала, что не хотела бы оказаться сейчас на месте шаджадэрры, потому что та могла ответить только одно:
— Мы не можем найти Салилэта Лавину.
За окном давно сгустились сумерки. На столе, в стеклянном шаре мягко сияли свет-кристаллы. Через открытые в сад двери балкона пахло прелыми осенними листьями и тянуло вечерней прохладой.
— Не можете найти, — повторила Боргджарг и,
